Главное, отец с войны вернулся
Мой дедушка, Степан Федорович Клинков, был участником Первой мировой войны. Высокий, крепкий мужчина, метр 90 ростом, был тяжело ранен, остался инвалидом в 26 лет. Жил он с семьей в Пензенской губернии, в селе Лунино. В начале 1917 года семья, убегая от войны, нищеты и разрухи, переехала на Дальний Восток. О жизни в то время часто рассказывал мой отец, Сергей Степанович Клинков.
Предчувствие бедыУстроилось семейство в Спасском районе, в хуторе Гринталь (Зеленая долина) на 300 дворов, который основали немецкие переселенцы. Место красивейшее: рядом тайга, речка, родник с вкусной голубой водой. Стали обживаться. Дедушка был мастеровой, делал нарты, сани, колеса, телеги – все, что нужно для хозяйства. Не бедствовали. Троих детей (отец мой был старшим) приучали к труду. Когда началась Гражданская война, семья, чем могла, помогала партизанам, отец был связным. В селе то и дело останавливались интервенты: американцы, японцы, англичане. Девушки выходили замуж за иностранцев и уезжали за границу.Отец мой завел семью в 1930 году. Я родилась в 1937-м, в мае, были еще две старшие сестры. Надвигалась война. Предчувствие беды жило даже на хуторе. Дочь одного из сельчан была замужем за немецким консулом во Владивостоке, ее заподозрили в шпионаже. Однажды всех немцев, живших на хуторе, погрузили в теплушки на станции Свиягино и за 24 часа вывезли в Казахстан. Хутор опустел.Тогда же и мы переехали в Свиягино, где отец нашел работу на железной дороге. Но и там вовсю шли поиски врагов народа. Как-то ночью арестовали нашего соседа, на работе у отца забрали напарника дядю Ваню Носенко – простых, трудолюбивых мужиков. Так и сгинули они в тюрьме. Вкусна свиная шкураВ 1941 году в семье было уже четверо детей. Когда объявили войну с Германией, на запад пошли теплушки с солдатами, платформы с углем, добытым в Артеме и Сучане. В одном из эшелонов уезжали на фронт из Спасска три брата моей матери, у них оставались жены, дети. Все трое погибли под Смоленском – их эшелон попал под бомбежку…Как мы жили тогда? Товаров в магазине не стало никаких. Появились продуктовые карточки. Помню, как отец обжигал щетину со шкуры кабана, которая была закручена на шест, потом ее резали на кусочки и варили. А мы ели и не морщились. Сажали огород, это помогало выживать, но за лето урожай убывал, на зиму мало чего оставалось.В 1943-м отца мобилизовали. Остались мы, четверо детей и мама, без кормильца. Вскоре умерли дедушка и бабушка. Было голодно. Норма хлеба – 125 граммов на душу. Не было одежды, обуви, донашивали то, что носили взрослые. Нечем было топить печь зимой, дров не было. Помню, как старшие сестры на саночках возили сырой хворост с сухой травой из лесу, утопая в снегу по пояс, как гнались за ними волки. Они ходили за три километра в школу (я-то еще маленькая была), простывали, болели. В 1944 году, в конце августа, три дня был ливень и началось страшное наводнение. Вода прибывала быстро, ночью. Мама успела затащить нас на крышу. Затопило все – дома, огороды. Урожай пропал. Потом подбирали гнилую картошку на крахмал, делали лепешки. Собирали ягоды шиповника, боярышника. Ну что еще могли дети добыть? Всегда хотелось есть. Помню, у соседки поезд сбил теленка, паровоз тащил его по шпалам. Соседка с семьей пошла следом и собрала все по кускам, а потом продавала. Купили того мяса и мы. Долго мама его отмывала от песка, варила. Так вот, по моим ощущениям, то мясо было самой вкусной едой в моей жизни. Осенью 1944-го я пошла в первый класс. Один букварь был на семь учеников. Тетради сшивали из газет, коричневых бумажных мешков, перья привязывали нитками к палочкам, чернила делали из волчьих ягод. Пальто мне мама сшила из старой отцовской шинели, нашла где-то чьи-то большие сапоги, в которых мои ноги примерзали к подошве. Японцы помогли построить домОтец служил на Дальнем Востоке, сначала в Приморье, потом в Амурской области – в поселке Сибучар на границе с Китаем. Наступил 1945 год, май. Однажды сестры прибежали из школы раньше – отпустили. Победа! Как мы радовались, плакали, мечтали о мирной жизни…Когда объявили войну с Японией, воинская часть, где проходил службу отец, пошла в наступление через границу Китая. Отец в это время лежал в госпитале, открылись трофические язвы, – не стрелок был. Остался в тылу, служил в хозвзводе, клал печи, делал сани, телеги.А через наши огороды шли танки к китайской границе, она от нас в 20 километрах была. В нашем дворе останавливались на отдых матросы, солдаты, такие же, как наш отец. Помню, мама сварила ведерную кастрюлю картошки в мундире, чтобы накормить солдат. Отец вернулся домой в 1946-м. Хата, в которой мы жили после наводнения, начала рушиться. Нужно было строить новый дом. Помню, как четыре пленных японца помогали разгружать сырые осиновые бревна и, глядя на нас, все время говорили, что у них тоже дети дома… Наши родители выстояли, выдержали разруху. Семерых детей вырастили. Пятеро из нас окончили 10 классов, двое получили высшее образование. Воспитали в нас мама и отец трудолюбие, скромность, порядочность. И мы жили счастливо. Потому что хорошая семья, работа, еда, жилье, жизнь по доходам – это и есть счастье. Надо просто радоваться мирному небу над головой, спокойной жизни. Нина ГОРЬКОВАЯ (в девичестве Клинкова), Владивосток
