«Раздражению в этом деле не место»: волгоградская сиделка без прикрас рассказала о рабочих буднях
Почти десять лет назад волгоградка Татьяна Семенчук уволилась из детского сада и стала сиделкой. Профессия не для слабых духом, скажут многие. Татьяна, конечно же, согласится, но не станет сгущать красок. Не в ее характере. О работе с пожилыми, спасении от негатива и маленьких радостях она рассказала корреспондентам ИА «Высота 102».
Кажется, что с уходом на новую работу жизнь волгоградки повернулась на 180 градусов. Сама же женщина уверена, что лишь немного отошла от своего основного профиля и вместо малышей стала работать с детьми во взрослом теле.
– Почему пришла в эту профессию? Да жизнь заставила, – без всяких прикрас говорит волгоградка. – Я долгое время работала в детском саду, а потом подошел тот возраст, когда мне пришлось что-то менять. Сейчас я занимаюсь, в основном, с пожилыми людьми, страдающими деменцией.
Перед встречей с новыми пациентами сиделка волнуется так, как будто идет на работу в первый раз. Как сложатся их отношения? Сумеет ли она найти общий язык с человеком, угасающим из-за тяжелой болезни? Справится ли со своими эмоциями?
– Я достаточно быстро нахожу общий язык с человеком. Если он готов мне открыться, я веду себя с ним точно так же. Если же осторожничает, в душу не лезу. К чему это? – рассуждает женщина. – Встречаясь с пожилыми людьми с деменциями, я часто вспоминаю свой опыт в детском саду. И он, действительно, помогает. Тем не менее, я всегда осознаю, что передо мной – взрослый человек. Тяжело? Да, не скрою. Но я за свою жизнь научилась терпению. Были хорошие уроки. Если чувствую, что на меня наползает раздражение, то просто смотрю в окошко, глубоко выдыхаю и возвращаюсь к привычным делам. Без осуждения, без негатива в адрес пациентов. Вообще раздражительным людям в такой сфере не прижиться. Это станет настоящим мучением и для них самих, и для людей, с которыми они работают. В моей практике был всего лишь один случай, когда я отказалась от пациентки. Бабушка жила в жуткой грязи, бесконтрольно принимала лекарства. Когда я предлагала протереть окна или постирать полотенца, она с криком вырывала у меня все из рук: «Не трогай, не нужно». И уговаривала, и приводила примеры - ничего не помогало. Одним словом, не сработались.
О сложностях ухода за болеющими людьми Татьяна почти не говорит. Вместо этого она вспоминает об интересных моментах, необычных просьбах, рассказах своих пациентов. Вот что значит настоящая оптимистка!
– Я всегда жалею человека. Он многое пережил и заслуживает к себе внимания и уважения. Как-то раз я работала с женщиной, которая уже не контролировала свое поведение. А в свое время она была разведчицей. И как ее не уважать? И за ее прежнюю жизнь, и за то, что она – человек! – убеждает Татьяна Семенчук. – Сейчас я ухаживаю за пожилым мужчиной, бывшим военным. Он отчетливо помнит свое детство, службу в армии, но при этом забывает то, что было 15 минут назад. Живет даже не одним днем, а мгновением, вспышкой. Иногда он говорит, что у него была жена и вдруг сам начинает сомневаться в этом: «А была ли она? Наверное, была». Тогда мы открываем с ним фотоальбом, я рассказываю ему и о супруге, и о детях. Еще несколько мгновений – и снова забытье. Кстати, меня он вспоминает по голосу. Услышит приветствие, задумается, а потом с улыбкой хлопнет по плечу: «А, это вы? Хорошо, что вернулись».
О ярких вспышках из прошлого – том немногом, что оставила им память – пациенты Татьяны Семенчук рассказывают с нескрываемым удовольствием и энтузиазмом. Мысленно переживая эти моменты вновь и вновь, они хотя бы ненадолго возвращаются к своей прежней жизни. А после резко останавливаются и умолкают…
– Когда они вспоминают свое детство, юность, то просто расцветают. Например, я много разговаривала с бабушкой, работавшей балериной и даже снимавшейся в кинокартине. Видели бы вы, как горели ее глаза, когда она говорила о прошлом – так стройно, вдохновенно, яростно, – улыбается сиделка. – А потом вдруг резко останавливалась и удивлялась: «Что это сейчас со мной? Не знаю». Я всегда стараюсь поддержать беседу, напомнить пациентам о близких людях. Одна женщина, к примеру, говорит – пойте вместе со мной! Возражаю, что вовсе не умею петь. А она мне в ответ: «Ничего, ничего. Давайте петь!». Ну, что ж, ладно – давайте споем. Часто мы начинаем читать книги. Удивительно, что большинство людей очень меня торопят. В конце концов мне приходится додумывать финал, чтобы удовлетворить их интерес и позволить отключиться от этого слегка наскучившего дела.
Конечно, все эти рассказы о маленьких радостях рабочих будней – лишь верхушка огромного айсберга. В его основании немало боли, разочарований, усталости самих пациентов и их родственников и страхов, что когда-то эта болезнь может прийти и в их собственную жизнь.
– Люди могут стесняться своей беспомощности и немощи. В этом случае стараюсь их успокоить и объяснить, что я не враг, а – помощник. К сожалению, угасание человека происходит очень стремительно. Сегодня еще нормально, а завтра – хуже. Когда видишь все эти процессы, в голову закрадывается мысль: «Страшно! Боюсь таких же испытаний», – уже менее оптимистично говорит волгоградка. – У меня на руках умерли две женщины, и это всегда дается очень сложно. Да, это были не родные люди. И все же. Конечно, не всегда все заканчивается на такой пессимистичной ноте. Я интересуюсь своими пациентами, и, если слышу в ответ, что ситуация пошла на лад, выдыхаю. «Лучше? Ну, и слава Богу». Коллеги иногда говорят мне: «Ты идешь не за деньгами, а за людьми». Наверное, так и есть.
В перерывах между сменами волгоградка старается максимально отключиться от всех вопросов и побыть наедине с собой. По мнению Татьяны, такие «разгрузочные дни» и позволяют ей сохранять свой заразительный оптимизм.
– Для эмоциональной разгрузки я буквально штампую картины из алмазной мозаики, – смеется женщина. – Разрядиться после работы помогают и встречи с близкими – с внуками, дочерью. Они часто спрашивают: «Как на работе?». Отвечаю, что все отлично. Возражают: «Да у тебя всегда все отлично!». Но разве им действительно нужны подробности? По-моему, нет. Лишнее.
