Археолог Елена Соловьева о «хождении по истории», разведке в парке и неожиданных открытиях
Благодаря ливню, прошедшему над Якутском в пятницу, научного сотрудника Музея арктической археологии имени С.А.Федосеевой Арктического научно-исследовательского центра РС(Я) Елену Соловьеву удалось застать на месте.
Не то бы она со своими магистрантами ушла на археологическую разведку в парк. Да, представьте себе, в городской парк культуры и отдыха. Но обо всём по порядку…
Вход в парк – портал в прошлое
– Сейчас мы продолжаем камеральную обработку материалов, полученных во время раскопок 2020 года в Якутске на улице Ярославского, – говорит Елена Николаевна. – Материалов много, и процесс затянулся.
Параллельно ведём подготовку к работам в Хатассах, где недавно в ходе рытья траншеи для укладки труб газопровода было разрушено несколько погребений одного из старинных погостов. Это поздние погребения конца XIX – начала XX вв.
Но по существующему российскому законодательству объекты, возраст которых старше ста лет, являются объектами археологического наследия, и наша задача – исследовать их.
Такие «сюрпризы» наверняка ещё будут: Якутск очень богат памятниками археологии, потому что это место издавна обитаемо.
Долина Туймаада в своё время была образована меандрированием реки Лены, вследствие чего здесь образовалось много старичных озер – то, что нужно человеку для комфортного проживания.
Предпочтения современного человека в этом плане мало чем отличаются от предпочтений человека, жившего здесь сто, двести, тысячу, две и более тысяч лет назад – это возвышенное сухое место и источник воды поблизости.
Пример такого места – парк культуры и отдыха, расположенный на более высокой террасе, чем центральная часть города. Почувствовать разницу высот можно, поднимаясь по ступенькам главного входа.
На территории парка давно известны несколько объектов археологического наследия. Стоянки «Тир», «Парк культуры I» и «Областная больница» были обнаружены ещё в 1940-е годы Алексеем Павловичем Окладниковым.
Кстати, именно там, на стоянке «Областная больница», он обнаружил литейную форму для кельта – бронзового топора. Единственная такого рода находка в Якутии.
В 1996 году ближе к территории Областной больницы было случайно обнаружено погребение бронзового века.
А в 1997-м у главного входа в парк археологи Якутского государственного университета обнаружили развал целого глиняного сосуда, выполненного с помощью рубчатой лопаточки – это поздний неолит, финальная стадия каменного века.
Сосуд полностью апплицировали из мелких фрагментов, и сейчас прекрасная работа древнего гончара украшает экспозицию Музея археологии и этнографии СВФУ.
В последующие годы Виктор Михайлович Дьяконов выявил на территории парка две стоянки каменного века, а буквально на днях мы обнаружили ещё два объекта, которые предварительно относим к Ымыяхтахской культуре позднего неолита – это примерно IV-III тыс. до нашей эры.
«В ходе хозяйственных работ»
– Мы с вами в прямом смысле слова ходим по истории, по археологическим памятникам. В долине Туймаада их открыто около трёхсот, и число постоянно умножается, хотя, казалось бы, всё тут давно уже исхожено-перехожено.
В 2017 году на Покровском тракте экскаватор, копая яму под септик, вывернул из земли череп. Оказалось, это останки уникального погребения в красной охре эпохи среднего неолита, то есть V-III тыс. до нашей эры.
К счастью, встречаются люди, которые всё-таки понимают, какое значение для науки могут иметь подобные находки, и сообщают о них.
Но дело в том, что даже далёкий от археологии человек при виде старых человеческих костей поймёт, что разрушено какое-то древнее захоронение.
Однако в ходе хозяйственных работ часто уничтожаются стоянки древнего человека, поселения, которые могут быть идентифицированы только специалистами, и это становится известно лишь постфактум либо так и остаётся неизвестным.
В то же время некоторые случайно выявленные в процессе этих хозяйственных работ объекты, скажем честно, могли бы так и остаться невыявленными: древние погребения – и не только погребения, это касается всех археологических объектов – находятся на определённой глубине и на поверхности не заметны. Такая вот своеобразная диалектика.
Кто бы мог до начала ремонтных дорог на проспекте Ленина подумать, что возле Театра оперы и балета находится, как мы сейчас предполагаем, одно из первых кладбищ жителей Якутска?
Камеральная обработка материалов с этого погоста уже завершена, весь материал систематизирован, образцы отданы на датирование.
Кстати, в раскопках этого погоста участвовали наши ребята, наша «молодая пехота», как их очень удачно назвал Николай Сергеевич Кирьянов, который в 2019 году собрал для работ на Амге отличную команду – студенческий археологический отряд «Диринг». И эта команда с того времени рядом с нами.
Когда стало известно о находке разрушенных погребений на проспекте, сразу встал вопрос: как будем работать? Объём работы большой, в музее штатных сотрудников всего трое, к тому же на дворе ноябрь, грунт сверху уже смерзся.
Но достаточно было бросить клич нашей «молодой пехоте», и добровольцы тут же отозвались, причём их оказалось больше, чем могла вместить отапливаемая палатка, в которой мы работали.
Надежда – на «диринговцев»
– Молодёжь помогает нам и с камеральной обработкой материалов, и на археологическую разведку с ними ходим.
Сегодня наши самые близкие помощники – магистранты Валерий Охлопков (Дальневосточный федеральный университет) и Артём Иванов (Евразийский национальный университет имени Л.Н.Гумилева). А Константина Старкова, выпускника исторического факультета СВФУ этого года и новоиспечённого магистранта, мы уже пригласили на работу в нашу команду.
Очень надеемся на этих ребят и на остальных «диринговцев», тем более что кадровый голод ощущается и у нас в республике, и в соседних регионах.
Принято считать, что территория Якутии равна территориям пяти Франций, а специалистов-археологов, имеющих право проводить археологические раскопки, что подтверждается разрешительным документом, так называемым Открытым листом, у нас около 20 человек. Это как если бы на всю Францию было только четыре археолога!
Недавно по приглашению коллег, а теперь уже и друзей из Благовещенска мы с ребятами с целью обмена опытом приняли участие в раскопках в Приамурье.
Директор Центра по сохранению историко-культурного наследия Амурской области и руководитель экспедиции Денис Павлович Волков предупредил: «В этом году у нас будет небольшая экспедиция».
В нашем понимании «небольшая экспедиция» – это человек пять-шесть, ну максимум десять. Приезжаем, а там 50 человек работает! Поинтересовались, а какая же экспедиция у них считается большой, и получили ответ: «120-130 человек».
Для нас, конечно, такой масштаб работ пока невозможен. Нереально дорого перевезти такое количество людей к месту раскопок, особенно на большие расстояния, поэтому на археологической карте Якутии всё ещё остаётся множество белых пятен.
Утешаемся тем, что лучший способ сохранить археологический объект – это не копать его. Однако это очень слабое утешение, так как интенсивное хозяйственное освоение территории республики неизбежно влечёт за собой и разрушение археологических объектов.
«Случайно обнаружил»
– И всё-таки в наших нынешних планах стоит расширение деятельности. Опыт есть. А уж работы – непочатый край, причём, как я уже говорила, прямо под ногами.
Например, в 2018 году даже не археолог, а орнитолог Руслан Кириллин случайно обнаружил единственный памятник наскального искусства в долине Туймаада, писаницу «Кильдямская», которая сегодня является самым северным на реке Лене объектом с наскальными изображениями. Сколько исследователей прошло по Туймааде, а открытие писаницы случилось только сейчас!
Ещё один случай: несколько лет назад житель Табаги, копая червей, нашёл колокольчики и передал их в дар нашему музею. Подобных колокольчиков мы ранее не находили и, посовещавшись с коллегами, пришли к выводу, что это так называемая «конина» – украшение конской сбруи, возможно, связанная с культурой русских ямщиков.
Но не прошло и полгода, как я открыла научно-популярный журнал «Наука из первых рук», а там, на обложке… наши колокольчики! Практически один в один. Оказалось, что это подвески к наборным поясам амурского типа. То есть надо «копать» дальше на предмет связей нашего региона с чжурчженями, маньчжурами. Вот вам и «конина».
А на днях мы проводили камеральную обработку археозоологической коллекции из раскопок 2020 года в историческом центре Якутска – планируем отдать её на видовое определение, чтобы установить пищевой рацион жителей города в XVIII веке.
Вдруг Артём говорит: «Елена Николаевна, смотрите, это же артефакт!» – а в руках у него фаланга крупного млекопитающего с просверленными в нескольких местах отверстиями. Что это? Подвеска? Игрушка? И как мы не заметили этого ранее?
У нас невероятно интересная профессия. Археологу нужно обладать хотя бы элементарными знаниями во многих областях – антропологии, зоологии, геологии, геоморфологии и так далее. И ещё археология – это возможность постоянно узнавать и открывать что-то новое.
«Открытия – регулярно»
– Бывает, что люди всю жизнь идут к открытию, а мы их делаем регулярно. Причём это можно сделать, даже сидя в кабинете, при работе с коллекциями, хранящимися в фондах.
В 1980-е годы Сергей Павлович Кистенев открыл и исследовал уникальное женское неолитическое погребение Родинка I на Колыме, которое исследователи интерпретировали как шаманское – оно сопровождалось богатым погребальным инвентарем.
В составе этого инвентаря был артефакт, атрибутированный как обломок костяного наконечника стрелы – томара. Такие наконечники использовались для охоты на пушного зверя, поэтому, чтобы не повредить шкурку, они имели тупую ударную часть.
Этот предмет прошёл через руки многих людей, в том числе и я неоднократно держала его в руках. Но что-то меня в этом наконечнике смущало.
И вот при подготовке к выступлению на конференции в Санкт-Петербурге в мае этого года, где предметом моего исследования были изделия из кости и рога из неолитических погребений Якутии, я в очередной раз взяла в руки этот артефакт и вдруг увидела… лицо, личину. Это же фрагмент антропоморфной фигуры!
Но поначалу я усомнилась – вдруг это всего-навсего игра моего разума. Поэтому отправила фотографии коллегам, которым я очень доверяю и ценю как профессионалов, показала артефакт и на конференции.
Все сошлись в том, что на артефакте действительно имеется изображение человеческого лица, и не только лица, а ещё и короткой прически. Увидеть это можно в том случае, когда свет на артефакт падает в правильном ракурсе.
К сожалению, это только фрагмент, и поэтому нельзя сказать точно, что было его продолжением – древко стрелы или тулово антропоморфной фигуры, но даже если его использовали как наконечник, то наконечник с антропоморфной личиной имеет совершенно другой статус. Это сакральная вещь.
Когда попадаются такие удивительные находки, делаются такие открытия, просыпается такой азарт!
«Археологи – люди азартные»
– Да, археологи – люди азартные. Этот азарт впервые я испытала, пожалуй, в третьем классе, когда однажды дождливым днём шла в школу, ноги разъезжались в грязи, и вдруг из-под резинового сапога «выглянула» старинная монетка – царская монета 1916 года, но для меня тогдашней это была ого-го какая старина!
И когда в школе мы должны были писать годовое итоговое сочинение на тему «Кем я хочу стать», я подошла к учительнице и спросила, как называются люди, которые копают землю и находят разные старинные вещи.
До сих пор перед глазами стоит картина, как она старательно выводит на доске впервые услышанное мною слово «археолог», чтобы я его правильно написала.
Дописав сочинение, я подложила свою монетку под листочек с сочинением и старательно заштриховала карандашом с одной стороны, потом с другой, чтобы появились негативные изображения аверса и реверса. Я была страшно довольна собой, ведь у моих одноклассников просто тексты, а у меня ещё и иллюстрации!
На следующий день моего дедушку вызвали к директору школы и в его присутствии распекали меня за то, что я своими рисунками испортила контрольную работу, а значит – показатели всей школы.
Но эту монетку я всё равно считала своим талисманом и повсюду носила её с собой, пока не потеряла.
Когда поступила на исторический факультет Якутского государственного университета, моим самым любимым местом сразу стал Музей археологии и этнографии ЯГУ на улице Павлика Морозова, 2.
Это старинное деревянное здание притягивало нас, как магнитом: хранящиеся там находки и хранящие их люди напитывали их совершенно особой атмосферой. В этом музее я и проработала почти десять лет, а потом обстоятельства сложились так, что мне пришлось уйти.
21 год я проработала в школе, в Городской классической гимназии, но связи с археологией не теряла, периодически ездила с университетскими коллегами в экспедиции.
А в профессию вернулась благодаря моему учителю, доктору исторических наук Анатолию Николаевичу Алексееву, на тот момент директору Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, который взял меня к себе в институт, в лабораторию археологии, где мои замечательные коллеги помогли мне компенсировать этот более чем 20-летний перерыв.
После нескольких лет работы в ИГИиПМНС руководитель Музея арктической археологии Арктического научно-исследовательского центра РС(Я) Николай Сергеевич Кирьянов пригласил меня сюда, и с тех пор я с огромным удовольствием здесь работаю.
Как-то раз известный якутский этнограф Анатолий Игнатьевич Гоголев, в мои студенческие годы – куратор нашей группы, встретив меня на улице, сказал: «Я удивлён твоей преданностью археологии». А я рада, что возвращение в профессию состоялось. Будто крылья за спиной выросли. Всё-таки археологические боги ко мне благосклонны…
Фото предоставлено героиней материала.
