ЯРНОВОСТИ: Политолог Аббас Галлямов: «За 20 лет поведенческая модель Владимира Путина не изменилась»
В минувшие выходные в Ярославле побывал известный российский политолог Аббас Галлямов. По приглашению Центра современной политики ЯрГУ он выступил перед горожанами, а после этого ответил на вопросы ЯРНОВОСТЕЙ. Беседу мы начали с одной из самых скандальных тем местной повестки.
– Неделю назад Ярославская область опять удивила всю Россию. На этот раз речь идет о надписи на стенах областного управления МВД с оскорблениями в адрес главы государства. Надо сказать, что интерес к этому происшествию подогрела сама власть: когда к ситуации подключились прокуратура и Роскомнадзор, об этом заговорила вся страна.
– Лично я узнал об этой истории, когда увидел периодически мелькающие в ленте Фейсбука новости с заголовками «Роскомнадзор требует удалить», «Прокуратура отреагировала на надпись» и т.д. Появилось ощущение скандала, а что может сравниться с ним в деле привлечения внимания?
Вообще, это очень показательная история. Она демонстрирует то, как бюрократический режим становится политически неэффективным. Люди, отвечающие в Кремле за информационную повестку, прекрасно знают, по каким законам работает общественное мнение. И у меня нет никаких сомнений, что они были против того, чтобы привлекать к этой теме какое-то внимание. Но тут вмешалась аппаратная, чиновничья логика. Исполнители в прокуратуре решили застраховать себя от претензий со стороны начальства. А вдруг оно спросит: «Тут Путина оскорбляют, почему не реагируете?». Решили на всякий случай написать в Роскомнадзор. Пусть, мол, там решают. Надо – отреагируют, не надо – отказ напишут. В общем, спихнули проблему. В Роскомнадзоре – аналогичная логика: «Не можем ведь мы не отреагировать! Особенно, после того, как прокуратура бумагу прислала. Что там с рейтингами и информационной картиной будет, нас не волнует. Мы за это не отвечаем. Зато никто не обвинит нас в бездействии».
К моменту, когда тема докатилась до Кремля, она уже обросла таким количеством бумаг и резолюций, что чиновнику администрации, к которому она попала, ее останавливать тоже уже страшно было. Это же против какого количества людей выступить надо! «А вдруг сам Путин генпрокурору позвонит и тот скажет, мы, дескать, хотели отреагировать, да нам ваша администрация запретила! И все, после этого головы не сносить... Нет, не буду вмешиваться. А информповестка?! Да бог с ней, потерпит. Одним скандалом больше, одним меньше...».
– А вам не кажется, что власть в последнее время вместо того, чтобы гасить очаги возможных конфликтов, идет на их обострение? Провели непопулярную пенсионную реформу, а потом Конституционный суд отказался рассматривать запрос КПРФ о признании её незаконной.
– На мой взгляд, в части обращения коммунистов в Конституционный Суд Кремль действует очень логично: пенсионная реформа слишком сильно работает против власти, там даже малой толики позитива не выловишь. Поэтому администрации этот вопрос нужно убирать из повестки любыми средствами, вот тут как раз миндальничать не надо. Как гражданин я такие действия, разумеется, оправдать не могу, но как политтехнолог понимаю, что в этой ситуации другого выхода нет.
– Думаете, с помощью таких тактических маневров Кремль сможет удержать ситуацию под контролем?
– Он бы, пожалуй, смог, если бы ему удалось сохранить единство элит, но сделать это по мере приближения к 2024 году будет все сложнее. Возможности Путина как медиатора в номенклатурных конфликтах будут слабеть. По мере приближения к концу президентского срока кланы будут все больше маневрировать, им ведь надо будет выстраивать свое будущее.
Сейчас – при Путине – они знают свое место, а теперь представьте, что Путин исчез... Что им делать? И даже если Путин не исчезнет, то все равно конфигурация поменяется – скорее всего, рядом с ним появится какая-то равновеликая фигура – как Медведев в 2008-м. Конфигурация поменяется, это очевидно, а значит, к этому надо готовиться. Подготовка же, в российских условиях, означает активизацию всех конфликтов. Это ведет к снижению степени управляемости системой. Выстраивать единый политический фронт и выдерживать единую информационную линию в этих условиях Кремлю будет все сложнее.
Помноженный на снижение уровня жизни, данный факт приведет к усилению антиэлитного тренда, оппозиция будет всё чаще выигрывать выборы.
– Это мы уже сейчас наблюдаем. Вспомним хотя бы ситуацию в Усть-Илимске Иркутской области, когда выборы мэра выиграла 28-летняя домохозяйка, выдвинутая ЛДПР…
– Усть-Илимск в чистом виде повторил сценарии четырех губернаторских кампаний прошлого года, главная особенность которых заключается в том, что даже в отсутствие сильного игрока, ведущего протестную кампанию и мобилизующего оппозиционного избирателя, тот все равно приходит на участки и голосует за кого угодно, лишь бы не за власть. Раньше все было по-другому: если власти не регистрировали протестных кандидатов, то весь протест уходил в неявку. Пример Усть-Илимска показывает, что прошлогодние события не были случайностью и что в новом политическом сезоне всё это, скорее всего, повторится.
– Будет ли этот тренд набирать обороты?
– В долгосрочной перспективе – да, но в принципе пока у властей есть пространство для маневра. Если они не будут выдвигать кандидатов с высокими антирейтингами, если заменят непопулярных губернаторов новыми игроками, которые ни у кого аллергии не вызывают, то этот сезон они, пожалуй, могут проскочить без потерь. В прошлом году проиграли ведь именно те кандидаты, у которых был высокий личный антирейтинг, а врио, накануне выборов присланные Кремлем и не имеющие негативного бэкграунда, выиграли без особых проблем.
Надо понимать, что запрос избирателя на обновление еще не трансформировался в полностью оппозиционный – пока еще люди готовы проголосовать за власть, если она продемонстрирует, что готова что-то менять. Другое дело, что она плохо это демонстрирует.
– Зато мы едва ли не каждый месяц видим новые критерии оценки губернаторов. Похоже, Кремль упорно пытается создать иллюзию того, что после введения очередных критериев общество будет жить лучше…
– Главный запрос от общества к власти – она не должна плыть по течению, она должна хоть что-то делать. При этом реально изменить что-то в своей модели управления регионами Кремль не может – она была сформирована лично Путиным и пока он остается президентом, никому ничего исправлять там он не даст. Поэтому администрации президента остается только делать вид, что она наводит порядок: дескать, вот я сейчас правильные критерии внедрю и региональные власти сразу начнут нормально работать.
В принципе, эта штука обладает позитивным зарядом, людям такие вещи нравятся. Но любой прием работает 1–2 раза – не больше. Когда избирателю в первый раз сказали, что за губернаторами будут пристально следить с помощью каких-то специальных критериев, он радовался и ждал каких-то изменений к лучшему. Когда он услышал об этом во второй раз – он тоже радовался, но уже были сомнения, потому что в прошлый раз результата не было. А после третьего раза он просто перестал на все это обращать внимание. Кремль с 2000 года закручивает в отношении губернаторов гайки! Уже 20 лет! Ни один пропагандистский прием столько не живет. Пора что-то новое предложить.
– А что может предложить Кремль?
– Пока не изменится внутренний настрой Владимира Путина, ничего Кремль не придумает. Поведенческая модель президента не меняется уже 20 лет: наведение порядка, борьба с внешним врагом, постоянные попытки выдать внутреннего критика за иностранного агента.
В условиях персоналистского режима ни один управленец не рискнет прийти к вождю и сказать: «Вождь, курс неправильный, надо его менять». За такие вещи головы лишиться можно. Нынешние администраторы в формировании курса не участвуют; они лишь обеспечивают его пиар–сопровождение.
В целом уже всем – даже самым упертым путинистам – очевидно: централизация очевидным образом себя исчерпала. Но при этом все точно так же понимают, что менять ее на децентрализацию Кремль не будет. Вот и оказываются кремлевцы в ситуации, когда вроде надо что-то делать, а делать при этом ничего нельзя. Отсюда и вот эти постоянно повторяющиеся новости: сейчас, мол, новый – сотый – критерий для губернаторов введем и тогда заживем! И слабая надежда: ну может быть, хоть кто-нибудь в это поверит?
– Кстати, за 20 лет в стране так и не появилось внятной национальной идеи. Нашумевшая статья Владислава Суркова, одна из ключевых установок которой «Путин – отец нации», на идеологическое построение никак не тянет. Хотя бы потому, что конкретный человек отцом нации, наверное, может быть, а вот идеей – нет. Правда, в последнее время власть снова начала ударными темпами насаждать патриотизм: льготы для участников «Юнармии» и прочее…
– Полноценная идеология всегда предполагает сложный выбор между двумя привлекательными вариантами: социализм против капитализма, например. Оба подхода имеют право на жизнь: и в перераспределении благ от богатых к бедным, и в отказе от такого перераспределения есть своя логика. Вот эти две идеи между собой конкурируют, получаются идеологии. А «патриотизм» – это такая штука, которой не с чем конкурировать. Любой нормальный человек скажет, что он патриот и любит свою Родину. Именно поэтому это не идеология – там нет никакого выбора. Патриотизм может подменить собой идеологию только в ситуации, когда есть противоположный лагерь.
– А у нас он как раз есть. Больше того – у нас этих противоположных лагерей так много, что можно выбрать любой по своему вкусу.
– Какое-то время история про страшного внешнего врага и служащих ему национал–предателей действительно работает. А потом избирателю всё это надоедает: Донбасс, Америка, Украина и уж тем более далекая Сирия. И этот избиратель говорит: хватит пудрить нам мозги, давайте обратимся к нашим внутренним проблемам. А если обратиться к внутренним проблемам, патриотизм в качестве идеологии мгновенно перестает работать, потому что ответов на вопросы о коррупции, высоких тарифах, ветхом жилье он не дает и дать не может.
