Обыкновенная жизнь
Одна из множества судеб, которые бесповоротно сломала война Война — это не только бомбы и пули. Это страх. Вечный страх за жизнь близких. К нему невозможно привыкнуть. И этот страх сворачивал в спирали нервы тех, кто жил далеко за линией фронта. Да, там, в тылу, не рвались снаряды, и ночное небо не рассекали тревожные огни. И вспоротые катерным мотором животы однополчан были страшными, как ночной кошмар, но все же рассказами. Но страх делал жизнь в тылу постоянной и невыносимой пыткой. Забыться от которой можно было лишь постоянной тяжелой работой.
О том, как жили с этим военным страхом, знала Юлия Антоновна Борисевич, ветеран тыла, потерявшая на войне мужа и свою такую недолгую благополучную жизнь.
Юля родилась в 1912 году в Житомире в польской семье железнодорожника. Бабушка, сестры, отец и мама Мария. Был еще брат. Но смерть матери от тифа стала началом конца семьи Борисевич. В 15 лет Юля была уже вполне самостоятельным человеком, а в 18 решила делать карьеру.
Карьера состоялась в киевском городском суде, где молодая секретарша и познакомилась со своим будущим мужем. Николай был военным. И его профессия стала роковым звеном в жизни Юли.
О том, что война неизбежна, знали не только генералы и разведчики. Люди догадывались — впереди страшные события. Но жили сегодняшним днем, строили планы, рожали детей. Да и как можно подстроить свою жизнь даже под самые вероятные предположения? Тем более когда сегодня — любимая работа, хорошая квартира в Киеве, добрые друзья. А если завтра война? Если город покроют руины, а друзья уйдут на фронт? Лучше не думать…
Муж был офицером. И такая ожидаемая, но все-таки неожиданная война застала семью на западной границе. Там, где 22 июня 1941 года уже сверкали искусственные зарницы, и бомбы падали на мирные города. Юлия Антоновна рассказывала, как побросала вещи без разбора в чемодан, выскочила из дома — в одной руке дочь, в другой — баул, и тут вспомнила, что на плите осталась кастрюля с недоваренным супом. Но это уже были картинки из другой, уходящей навсегда, мирной и благополучной жизни. Срочно отправить семью в тыл! Эта мысль пульсировала в голове каждого военного, оказавшегося на линии фронта. Семье Николая повезло, удалось договориться о том, что Юлю с дочкой возьмет эшелон, идущий на восток. Впрочем, как оказалось, по-настоящему повезло чуть позже.
«Сидим на чемодане, — вспоминала уже в Рыбинске Юлия Антоновна, — земля от взрывов трясется. Ночь, а горизонт светлый — там, на западе, уже шли непрерывные бои. И эшелон, на котором мы с дочкой должны были ехать в тыл, разбомбили».
Дальше — поезд, идущий в восточную неизвестность, один чемодан барахла, маленький ребенок и страх. Страх, поселившийся в душе на долгие годы.
Потом Юлия Антоновна говорила, что уже там, на провинциальном украинском вокзале, поняла, что прошлая жизнь кончилась.
Поезд высадил беженцев в Сызрани. Город на берегу Волги в Куйбышевской области стал родным на двадцать следующих лет.
Сызранский военкомат предложил офицерской жене выбор: можно пойти секретарем в местную прокуратуру — квалификация позволяла. Можно найти работу на местном нефтеперегонном предприятии, там как раз требовались рабочие. Зарплаты неплохие, и дочку на «круглосутку» можно устроить. Юля выбрала завод. Отучилась на шофера, и дальше всю войну — за рулем полуторки.
Молодая хрупкая женщина легко управлялась с грузовой машиной. Несколько раз предлагали пересесть за руль легковушки, но Юля упиралась: во-первых, тогдашние легковые иномарки, на которых ездили начальники, плохо переносили российские дороги, а во-вторых, на грузовой всегда можно подработать. Трижды за войну полуторки, на которых она работала, забирали на фронт. И тогда она с механиком шла на автомобильную свалку собирать «новую» машину.
Жили на съемной квартире в частном доме. Дочь Юлии Антоновны вспоминала, как мама приходила с работы: «Затопит печку и уснет прямо у дверцы. Дрова щелкают, я маму тереблю — давай играть, а она глаз открыть не может».
Однажды Юля купила дочке калоши — редкость и дефицит. Новые калоши прожили в доме Борисевич всего несколько дней. «Мама была на работе, а по улице ходил барахольщик, менял и продавал вещи, — вспоминает дочь. — И так мне понравилось у него колечко! Блестящее, как раз мне на пальчик. Как потом выяснилось, оловянное. Барахольщик-то на калоши его охотно поменял, а когда пришла домой мама, и я похвасталась «выгодной» сделкой… В общем, побила она меня».
Работала Юля, как большинство, в тылу. Двенадцать — четырнадцать часов за рулем было нормой. В дальние рейсы посылали редко, понимали, что в доме маленькая дочь. А потом пришло письмо — Николай пропал без вести. Все. Больше у Юли мужа не было. Даже когда закончилась война, жизнь вроде наладилась, и появились потенциальные женихи, замуж она уже не вышла. После войны военкомат выдал Юле медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и справку о гибели мужа. Но надежда — страшная болезнь человечества — продолжала жить. Юля начала поиски. Письма, запросы, ответы… Через много лет она узнала, что Николай остался жив, безуспешно пытался ее разыскать. Жил с новой семьей в Минске. И Юля не стала ворошить прошлое. Вдова — так вдова, прошлое не вернешь.
А дальше все было просто. Перешла на том же заводе на склад, получила комнату — первое свое жилье после Киева. «Как мы были счастливы! — вспоминает дочь. — Тогда в квартирах жили местные, и то не все. И с соседями повезло несказанно — до сих пор друзьями остались».
Дочь окончила школу, поступила в педагогический институт в Куйбышеве, познакомилась со студентом Куйбышевского авиационного института. Сыграли студенческую свадьбу. Платье невесте сшила мама. Молодой муж после распределения привез семью в Рыбинск. За ними чуть позже приехала и Юлия Антоновна.
…Она редко вспоминала войну. И мало рассказывала. Наверное, боялась вызвать сочувствие. И никогда ни на что не жаловалась.
Все рассказы сводились к смешным жанровым сценкам. Как однажды дорогу перегородила похоронная процессия, и она пристроилась в хвост и поехала медленно. Попутчик торопил, просил обгонять, на что Юля отвечала, что, дескать, не торопится вперед покойника, что-де еще успеет.
Рыбинск Юлия Антоновна считала своей последней родиной. Здесь она работала, воспитывала сначала зятя, потом внуков и правнуков. Каждый год 9 Мая ходила на Волжскую набережную, гордо прикалывая на бессменный синий плащ военную и юбилейные медали. Дружила с бывшими военными — ветеранами войны. Здесь в 2002 году умерла, оставив после себя горечь родных: мало спрашивали, мало знали о ее жизни.
Это была типичная биография человека, пережившего войну. И ничего необыкновенного в жизни Юлии Борисевич не случалось. И таких, как она — пол-России. Было. Почти все ушли. Осталась память. Об убитом счастье, поломанной жизни, потерянном доме. И о сильных людях, которые вышли победителями из боя с судьбой.
