Почему йошкаролинцам стоит посмотреть спектакль «Прозоровы. Эпитафия»?
Республиканский театр кукол вот уже на протяжении семидесяти трёх лет радует своими постановками не только юного зрителя, но и взрослого. Пушкин, Аксаков, Гоголь, а теперь и Чехов обрели своё место на марийской театральной сцене.
Спектакль «Прозоровы. Эпитафия» по мотивам чеховских «Трёх сестёр» стартовал в новом театральном сезоне весьма успешно. Питерский режиссер Александр Стависский уже известен местному зрителю по постановке «Бедный Акакий». Александр Янович – выпускник ЛГИТМИКа, бывший актёр театра «Сатирикон», член Союза художников России.
Уже при входе в Малый зал театра зритель испытывает подобие культурного шока. Он оказывается в гостиной богатого особняка конца XIX века: мягкая удобная мебель, устойчивые комоды-шкафы, на стенах портреты и фотографии владельцев дома. При этом многочисленные реалии дворянского быта удачно соединяются художниками-сценографами с символическими деталями-образами (легкие, почти кружевные гнезда, великолепное обманка-окно и др.). Несколько актёров уже находятся на своих местах, они уже вошли в роль: Андрей (Роман Дербенев) сидит на кресле-качалке и читает книгу, иногда поглядывая по сторонам, а Ольга (Эльвира Лисицына) расположилась на стуле у стола и оглядывает пространство вокруг себя, при этом будто и не замечает заходящих в зал посторонних. Создается впечатление застывшей 3D-картинки, оживающей, после выключения общего света, нажатием кем-то невидимым кнопки «play». Особенно интересно наблюдать за игрой актёров, когда они так близко к тебе, что можно услышать их дыхание или поймать на себе вопрошающий, как бы приглашающий к действию взгляд.
В чём же проявилась новизна подачи классической пьесы?
Текст произведения А. П. Чехова лишь в небольшой степени подвергся адаптации. Главное же новшество заключалось в том, что на сцене собственно актеров всего 5 (Ольга, Маша, Ирина, Андрей и Наташа), все остальные персонажи – куклы. И вот эта «человеко-кукольность» и становится главной изюминкой постановки режисера.
Спектакль удивил своими продуманными техническими решениями. Казалось бы, современный зритель уже привык к использованию музыки и различных шумовых эффектов. Однако в постановке А.Стависского акустические возможности помещения, камерная обстановка, освещённость центральной части «сцены» и игры теней, создаваемых художниками по свету, как бы расширяют пространство, заставляя аудиторию глубоко сопереживать происходящему. И еще одна оригинальная находка режиссера: зритель в зале наблюдает игру актёров, что называется «в декорациях» (они, кстати, сочетали рельефность и изящество как по функциям, так и по внешнему виду) и одновременно детали их мимики и пластики в увеличенном виде на двух экранах.
И вот один из самых проникновенных моментов постановки: Ирина (Анна Деркач) сидит на столе среди чемоданов, она смотрит вверх, на единственный включённый в зале прожектор, и произносит трогательный диалог от своего имени и имени барона. Тузенбах при этом вводится в действие посредством мужской шляпы, которую актриса надевает, когда говорит от его лица. Важной частью происходящего на сцене становится безмолвное видео, воспроизводящее лицо Ирины, ярко освещенное светом и великолепно демонстрирующее разные эмоции героини.
Обратила на себя внимание и прекрасная игра Марианны Сильвестровой (Наташа). Актрисе удалось показать эволюцию своей героини. Так, в первом действии Наташа выбегает из-за стола в смущении, Андрей спешит за ней, чтобы упокоить:
- Дорогая моя, прошу вас, умоляю, не волнуйтесь. Уверяю вас, они шутят, они от доброго сердца. Дорогая моя, моя хорошая, они все добрые, сердечные люди и любят меня и вас. Идите сюда к окну, нас здесь не видно им…
- Я так не привыкла бывать в обществе!..
А в заключительных сценах, она, в очередной раз беременная, забирается на рабочий стол Андрея и, свесив ноги, говорит ему о необходимости забрать светлую и теплую комнату Ирины под детскую, при этом лицемерно заботливо смотрит в миниатюрную игрушечную коляску и хлюпает одной половинкой носа.
Хороши и сцены совместного произнесения текста, причём как разного, так и одинакового. Присутствующие могли бы быть сбиты с толку их многоголосием, если бы эти эпизоды не были так хорошо поставлены и отработаны.
К сожалению, определяющий мотив пьесы А.П.Чехова «скорее в Москву» в спектакле А. Стависского звучит несколько приглушенно. Глубокая философичность пьесы почти не ощущается, а в последней сцене даже снимается трактовкой финала в духе театра абсурда.
Спектакль «Прозоровы. Эпитафия» определённо может заинтересовать зрителей: одни найдут в нём интересную интерпретацию классической пьесы, другие – демонстрацию возможностей художников и творцов, третьи – проявления современного драматического искусства. Мнение о постановке может сложиться разное, но спектакль определённо стоит увидеть.
Александра Рябинина
