Гаяз Самигулов: «Воевода жаловался на прокурора, прокурор — на воеводу. Все как полагается в большом городе!»
О первых поколениях «понаехавших»
в Челябинск, о дедовщине как двигателе
экономики и об изначальной суровости
здешних условий беседуем со старшим
научным сотрудником
научно-образовательного центра
евразийских исследований ЮУрГУ,
кандидатом исторических наук Гаязом
Самигуловым.
— И построить, и накосить надо было
успеть за сентябрь-октябрь...
— В принципе, тогда и представления
о нагрузках были совсем другие. Когда
были раскопки на площади Ярославского
в 1996 году, антропологический анализ
найденных там останков показал, что
практически у всех взрослых, даже
у молодых, были следы очень большой
изношенности костей, нагрузки
на позвоночник и суставы. Мы не очень
об этом задумываемся, а у мужчин средний
рост тогда был ниже 170, у женщин — ниже 160,
и тем не менее они справлялись
с нагрузками, которые нам кажутся
запредельными. Просто серьезно
изменились привычки и представления
о пределах возможности. Скажем, у меня
отец пешком ходил в Сафакулево — утром
выходил, вечером был там, погостил,
утром — обратно. Или читаем у того же
Теплоухова, как он с сыновьями ходил
на Тургояк пешком, и он и не пишет
об этом как о каком-то достижении. Так что
суровые с нашей точки зрения условия
не казались тогда выходящими за пределы
возможностей.
— Говорят, что именно суровая, холодная
зима 1735 года повлияла на историю
появления Челябинска. Будь тогда теплее,
крепость была бы построена годом ранее
или даже в другом месте.
— Да, есть карта Кириллова — это первый
составитель географического атласа
России. Но сидя в Самаре, не будучи
физически здесь, трудно определить
реально удобные места для строительства
крепости. Татищев, когда отправил
Тевкелева, дал ему совершенно конкретную
инструкцию. То есть сама эта кирилловская
карта с предполагаемыми крепостями
не была прямым руководством к действию,
и в любом случае надо было исходить
из условий на местности. А зима 1735–36
годов была более чем жесткой. В начале
сентября Тевкелев выехал из заложенного
им Оренбурга (Орска) и отправился сюда,
в Зауралье, до Верхояицкой пристани,
и уже по дороге они попали в ситуацию,
когда лошади не смогли добывать себе
траву из-под снега — тебеневать. Тевеклев
пишет, что лошади обгрызали хвосты друг
у друга, потому что кормить их было нечем
абсолютно. И это сентябрь 1735-го! Весна
1736-го была такой же суровой. В мае была
заложена Чебаркульская крепость, и там
есть описание: на обратном пути оттуда
отряд переправлялся через Миасс, который
только вскрылся ото льда. И если
мы посмотрим план, который был составлен
при постройке Чебаркульской крепости,
то там есть такое примечание:
«по-видимости, болотное место,
но за великими снегами разобрать
невозможно». И Тевкелев, в августе
1736 года, отправляясь к месту будущей
постройки, столкнулся с тем, что не все
условия соответствовали, поэтому
предпочел поставить крепость несколько
в стороне, но зато в надежном месте.
