Протесты в России пошли по спирали насилия
В России в январе 2021 года прошли крупные акции протеста, закончившиеся массовыми задержаниями участников, административными и уголовными делами. В отличие от протестов прошлых лет, никакого оптимистичного воодушевления ни у кого, кажется, больше нет. И власть, и ее противники начали движение по своеобразной спирали насилия, в конце которой виднеется разве что тупик. Первое, что бросается в глаза при наблюдении за протестами-2021 — это практически полное исчезновение закона как регулятора «уличной политики». Организаторы акций больше даже не пытаются получить согласования от властей, понимая, что такие попытки практически наверняка закончатся неудачей. В итоге митинги и шествия проводят там и тогда, где и когда сочтут нужным — причем, как показали недавние акции, точка сбора и маршрут могут быть изменены в последний момент. В этом плане можно утверждать, что закон о митингах, который на протяжении последних восьми лет последовательно ужесточался, ужесточился до такой степени, когда просто перестал работать. Власть, со своей стороны, стала тоже куда более вольно действовать в плане законоприменения. Формула «в рамках закона» все еще остается императивом, но вот сами эти рамки расширены до такой степени, когда увидеть их можно не всегда. Примером тому стало возбуждение большого количества административных дел о призывах или организации несогласованных акций, возбужденных по мотивам твитов, в которых разглядеть такие призывы можно с большим трудом и при очень большом желании. Также остается непонятным и принцип, по которым отбирают тех, в отношении кого такие дела возбуждают. В итоге любой, кто пишет про митинг или идет туда, должен ориентироваться скорее не на закон, а на волю случая — если не повезет, то задержат и накажут, и зависеть все будет скорее от воли конкретного правоприменителя, чем от буквы закона. Итак, получается, что закон перестает быть ориентиром для обеих сторон, и это плохой сигнал. Когда закон не работает, этот вакуум постепенно заполняют насилие и произвол в самых разных формах и вариантах. Собственно, второе наблюдение после январских протестов касается того, что власть, кажется, окончательно сделала ставку на силовое противодействие протестному движению. Если раньше применялись различные комбинации силового и политического противодействия, то теперь политики практически не осталось — только сила. Последняя политтехнологическая операция, связанная с протестами, — это кампания против «вовлечения детей в политику». Впрочем, это не более чем операция прикрытия, цель которой — сместить фокус внимания с реальной повестки протестов на споры о детях и молодежи, которых якобы гонят под дубинки. Но и эта операция оказалась не слишком удачной: на численность митингов она не повлияла и ко второй акции силовая линия стала доминирующей. Тактически такое решение может даже дать какой-то результат. С помощью уголовных и административных дел можно изолировать на какое-то время всех лидеров «протестного общественного мнения». Временно это успокоит ситуацию и подавит протест. Но стратегически это через несколько лет грозит дать еще больший всплеск, причем он может оказаться еще более агрессивным: все пойдет как раз по некоей спирали. Последние события показывают, что раскручивание этой спирали практически неизбежно. Понятно, что у протеста есть более глубокие причины, чем, скажем, арест Алексея Навального или его фильм про дворец. Вопрос в том, кто как понимает эти причины. Кто-то может предположить, что в основе протестов лежит недовольство ситуацией в стране, усталость общества, отсутствие перспектив. Но власть в ответ скажет, что виной всему тлетворное влияние интернета и «западных ценностей», и потому бороться с глубинными причинами протеста надо именно на этом поле. Скорее всего, так оно и будет. Третий вывод, напрашивающийся в эти дни, касается самих форм протестной активности. Да, прошедшие акции получились действительно массовыми, но эта массовость практически ничего не дает. Митинги в России уже давно превратились в абстрактную борьбу за численность вышедших людей — но численность сама по себе не порождает никакого последующего политического действия. Массовые митинги в таком формате могли бы работать, если бы в России наблюдался раскол элит или если бы эти митинги проводила какая-то из сил, участвующих в выборах. Но никто из политической элиты не выступает на стороне митингующих и не пользуется их поддержкой. О выборах и говорить нечего: можно не сомневаться, что власти сделают все, чтобы протестное движение на результатах выборов никак не отразилось — все технологии для этого у них есть. В итоге даже самый массовый протест просто повисает в воздухе. Результатом становится лишь понимание того, что какое-то количество жителей страны настроены резко против власти и что власть готова с ними бороться. Это на первое время дает сильную эмоцию, но опыт показывает, что если ситуация не меняется, то эмоция скоро сменится разочарованием и апатией. Казалось бы, власть такой картиной может быть довольна — разочарование в протестном лагере может ее только радовать. Но и здесь есть подводный камень: не дойдет ли разочарование в мирных в общем-то митингах до такой степени, когда протестные силы начнут искать другие, более радикальные формы противодействия? На такое противодействие потом придется отвечать еще большим применением силы. Спираль закрутится дальше. Никаких позитивных выводов из такой картины сделать нельзя. Полная победа ни одной из сторон пока не проглядывается. Скорее всего, как любит говорить известный российский журналист, главред «Медиазоны» Сергей Смирнов, «будет хуже». Кстати, самого Смирнова тоже скоро будут судить за твит, в котором силовики увидели призывы к участию в митингах. Алексей Шабуров
