У каждого из нас свой «Бессмертный полк»
Пусть наших родных - фронтовиков, тружеников тыла, узников конц-лагерей и детей войны - давно нет рядом, но благодаря уникальному общественному движению мы чувствуем с ними тесную связь.
Для кого крошки, а для кого — еда
— Люська! Да что это такое! Ты до каких пор будешь крошки со стола собирать?! — отец громыхал на маму и всю пятиэтажку одновременно. — Да что ты за человек? Тебе еды в доме мало?
У нас и правда холодильник был всегда полный, а еда в нашей семье считалась «национальным видом спорта».
— Коль, ну такая у меня привычка, ничего с собой поделать не могу, — мама сидела смущенная, виновато улыбаясь. — Ты же знаешь, как мы в войну жили. У нас каждая крошка хлеба едой считалось. Не дай бог, одну уронишь…
Да, папа об этом знал, но только по рассказам. Десять лет разницы между супругами — все-таки много. Мама родилась в 1936 году, папа — в 1946-м. А еще сказывалось разное место жительства: мамы — в голодном Свердловске, папы — в Сибири, причем уже послевоенной, плюс его родители имели большое хозяйство, и что такое голод, он просто не знал. Горбушка хлеба в руке — дело привычное, а уж овощи с грядки — так вообще как трава, их всегда было много.
В семье отца много фронтовиков, воевали его дядья, а вот папиного отца на фронт не пустили: дали бронь и отправили работать в шахту — фронту нужен был уголь. Мои троюродные сестры/братья — потомки фронтовиков — гордо ходили с фото своих дедов в колонне «Бессмертного полка». Мне было как-то неудобно: я решила почему-то, что труженик тыла, мой дед Саня, не должен там «идти». Да и не знала его при жизни: он умер незадолго до моего рождения. Но потом колонна полка стала с каждым годом расти. В ее ряды вставали не только внуки и правнуки воевавших в Великую Отечественную войну, но и тех, кто ковал победу в тылу, малолетних узников концлагерей, блокадников, детей войны.
Участие в проекте
Когда мы с бывшими коллегами из пресс-службы родного города работали над видеопроектом «Мой Бессмертный полк», делились друг с другом своими историями. Это был 2020 год, начало пандемии. Тогда думали, что и парада не будет, и со штендерами никто не пойдет — так как уже начались ограничения, многие ушли на удаленку. Поэтому мы своим проектом решили как бы восполнить колонну «Бессмертного полка».
К нам в студию просто не зарастала тропа. Люди шли каждый день, чтобы записать свой рассказ. Оператор, брутальный парень, про таких говорят, что прошел «Крым и Нарым», не стесняясь, шмыгал носом и нервно играл желваками. Мне кажется, что мы с коллективом никогда столько не плакали, как тогда. Хотя до этого думали, что мы уже прожженные циники, отработавшие в журналистике по многу лет и повидавшие разное…
Нашей идеей вдохновился весь город. Свои видео горожане записывали на телефоны, а потом выкладывали в социальные сети. Как говорили они сами, для их семей наша идея стала чем-то скрепляющим. Многие начали исследовать свои корни, создавать генеалогическое древо. А юные горожане наконец-то заинтересовались историей — так их увлек поиск информации о прадедах и прабабушках. На официальном сайте движения количество историй перевалило за тысячу, и база продолжает пополняться.
День Победы — почти как Пасха
Когда мы уже отсняли всех, кто хотел записаться, дело наконец-то дошло до нас самих. Коллеги подбивали меня: дескать, давай и тебя запишем. У меня оставались сомнения, можно ли считать мою маму дитем войны?
— А кем еще? Давай так, попробуем и посмотрим, что получится.
Это сейчас я понимаю, что, рассказав историю мамы, исполнила свой долг. Перед ней. И перед своей дочерью.
Я стояла и буду стоять на своем: каждый из нас должен знать историю семьи, своей малой родины, страны. И еще. Информации про войну не бывает много. Если кто-то забыл или не хочет про нее знать — это как спрятать голову в песок и сказать «моя хата с краю». Именно потому, что я знаю и всегда буду помнить про Великую Отечественную, у меня и моих потомков будут правильные ориентиры. Ведь про войну — это не только про разруху. Она сплотила всю страну. Даже дети перестали капризничать.
Какие у них были радости? Как рассказывала мама, они не знали, что такое чистить картошку. Очистки —
это ведь тоже еда. Ее мыли и варили прямо в кожуре. Может, поэтому даже у меня дурацкая привычка очень тоненько срезать эту кожуру и стоять коршуном над дочкой, когда она готовит… А еще про тот самый хлеб. Испеченный в военное время, он сильно отличался от современного. Мама вспоминала, как они мешали муку с какой-то сухой ботвой, чтобы теста получалось больше, и пекли хлеб. Да, на полу не было ни крошки, не говоря уже о выброшенных кусочках. А самое большое лакомство для детей войны — кусок сахара. Ребятня гоняла его во рту как можно дольше.
Когда началась война, маме исполнилось 5 лет. Она рассказывала, что отец, инженер-строитель, на одной из строительных площадок Казахстана, куда его отправляли в командировки, подцепил какую-то заразу, и в то время сильно болел. Его не стало в 42-м. Так, вдвоем со своей мамой, Агриппиной Андреевной, они и пережили то страшное время.
Средство от голодного обморока
Мама пошла в школу в 1943-м. Чтобы дети не падали в голодный обморок, им давали чай и булочку. Ни о каком горячем питании и речи не шло. Оно в лучшем случае было только дома. Мама вспоминает, что они постоянно ощущали голод. Отсюда и те самые собранные крошки со стола даже во взрослом возрасте. Она сама стеснялась этой привычки, но ничего поделать не могла. Даже когда хлеб черствел, никогда его не выбрасывала, собирала в мешочки, виновато объясняя, что это «собачкам или голубям». Я перестала бороться с мамой — собачкам, так собачкам.
Что еще я знала о ее военных годах? Что они кричали: «Гитлер капут!» военнопленным, которых начали привозить в город в середине войны. Детвора бегала смотреть на немцев, как на что-то диковинное. Это был враг, который отнял у них детство. Поэтому те выкрики были единственным, чем ребятня могла высказать свое отношение.
Самым запоминающимся случаем стала поломка автомобиля с кондитерской фабрики. То ли пробоина какая-то случилась, то ли специально кто проткнул цистерну, в которой перевозили помадку для конфет, — в общем, это был просто праздник для ребятни. Водитель отгонял малышню от техники, хотел заделать дыру, но куда там! Они подставляли руки, кружки, кто-то даже в ботинок пытался набрать.
Несмотря на тяжелое время, дети прилежно учились. Писали на тонюсенькой желтой бумаге чернилами, берегли каждый кусочек — у них и тетрадей толком не было. Из-за нехватки мыльных принадлежностей у некоторых заводились вши. Приговор был жесткий — всех девчонок подстричь наголо (мама училась в женской гимназии, тогда еще существовало разделение пополам).
И конечно, каждый день бегали слушать радио. От Советского информбюро ждали сообщения, что враг разбит. И дождались!
…Моя мама очень любила День Победы. Она всегда говорила, что для нее это как Пасха. 9 мая 1945 года помнила очень хорошо. Проснулась рано, солнце просто било в окно. Услышала шум, крики. Надев какие-то сандалии, выбежала на улицу, а там люди плакали, обнимались, поздравляли друг друга с победой. «Ура! Победа!» — мама включилась в общее веселье, кто-то ее схватил, стал подкидывать, смеяться, она хохотала и плакала в ответ.
До 75-летнего юбилея Великой Победы мама не дожила всего три месяца. Ее не стало в феврале 2020 года. Теперь ее место в «Бессмертном полку».
А вот еще случай
Чудеса в жизни все-таки происходят
Невероятно, но мне «Бессмертный полк» подарил родственников. Как оказалось, очень близких. Нет, мы не стали жить одной дружной семьей, но ощущение поддержки и родной крови придает какую-то внутреннюю силу, что ли. А дело было так (ситуация — хоть кино снимай).
Как-то я зашла в кабинет отдела кадров с абсолютно рабочим вопросом — бумажные трудовые книжки стали переводить в электронный формат. Мне надо было расписаться в какой-то ведомости, что я не против нововведения. Иду энергичным шагом к столу начальника отдела и краем глаза вижу, что на меня смотрит знакомое лицо. Поворачиваю голову и не верю своим глазам — стоит портрет Григория Ивановича Артемова, папиного родного дядьки. Спрашиваю у начальника отдела, кто это на портрете. Ксения Юрьевна отвечает, что это ее дедушка, вернее, прадедушка по маминой линии Григорий Иванович Артемов. «Вообще-то, это МОЙ дед. Папин дядька…» — я все еще не верю чуду чудному. Мы смотрим друг на друга немного ошалевшими глазами. «А как у твоей мамы девичья фамилия: Артемова?» — «Ну да!» Артемова — девичья фамилия моей бабушки, мамы отца. Пазл сложилась. Получилось, что начальница отдела кадров — моя племяшка!
Над нашей историей улыбался весь коллектив — иногда и хорошие новости разлетаются быстро.
В тему
Думали ли томские журналисты, что они положат начало беспрецедентному движению, когда в 2012 году вместе с коллегами из других средств массовой информации города объединились в небольшую колонну, прошлись по улицам с фотографиями своих родных, не доживших до очередного Дня Победы, и сняли об этом репортаж? На следующий день эти кадры разлетелись по всей стране.
Инициатива получила огромную поддержку у россиян. Уже через три года, в 70-летнюю годовщину окончания Великой Отечественной войны, в рядах «Бессмертного полка» прошел Президент России Владимир Путин. К движению присоединились многие страны.
Скромные томичи не считают себя его инициаторами. На официальном сайте «Бессмертного полка» они открыто говорят о подобных акциях, которые проходили в нашей стране начиная с 1965-го, но именно с 2015 года движение получило небывалое развитие. Может быть, просто пришло время? Не секрет, что живых ветеранов практически нет на парадах — время не щадит даже героев. Зато у нас появилась возможность встать с ними в один ряд, с гордо поднятой головой держа их фото.
Жители Свердловска (ныне Екатеринбурга) получали хлеб по карточкам — в день полагалось 200 граммов на человека. Как правило, за ним отправляли детей — взрослые круглыми сутками работали. Как-то случилась беда — моя мама потеряла карточки. Даже боялась идти домой. Девочку спасла счастливая случайность: их нашла соседка и вернула. Вот такое было тогда отношение друг к другу.
Текст подготовила Юлия Осипова
