Полководцы нот и разведчики
На XVI конкурсе имени П.И.Чайковского на радость горожанину-хипстеру, который решительно расширяет свое сознание, многократно слушая (на третьем туре) концерты Чайковского и Рахманинова, происходили настоящие скандалы и разворачивались настоящие интриги. Что не мешало меломанам-любителям и зрителям-профессионалам наслаждаться звуками музыки. Ах, все мы, кто любит Пруста и его описания сонат Вентейля, знаем, как много значит для нашего душевного и психологического здоровья «невидимая свалка звуков». Которую в свою собственную логику выстраивает каждый хороший исполнитель. Впрочем, кто не любит Пруста, безусловно, тоже знает. Поэтому недельный исполнительский марафон погружает интересующихся в истинную нирвану. В которой материализуется многое из раздела метафизического, романтического, мистического. Уже известная история – как чудесный оркестр имени Светланова под руководством Василия Петренко каким-то образом перепутал партитуры (что случилось, на самом деле необъяснимо), и корейский пианист Ань Таньсю предполагал, что начинает с концерта Чайковского, а оркестр вступил с рапсодией Рахманинова. Как говорили в наши годы в университете – «фетяска» (а ныне – «упс!») – но фиаско не последовало: Ань Таньсю виртуозно вырулил, потеряв первую ноту «ля».
Третий тур фортепиано вообще полностью изменил диспозицию сил. Профессиональная публика во многом не с полным доверием относилась к демонстрирующему удивительный стиль вальяжного романтизма и одновременно скромной трепетности – Александру Канторову – впрочем, одному из главных любимцев конкурсной Москвы этого сезона. И, забежим вперед, обладателю Первой премии и Гран-при конкурса (приз в этой позиции – 100 000 долларов США). Зато сколько лестных слов было сказано и написано в адрес Константина Емельянова – и сколько надежд связано с его выступлениями; для многих он был фаворитом. Но его исполнение концертов Прокофьева и Чайковского прозвучало бледнее, чем ожидалось. Говорили о нервах, о том, что он выбрал неправильный рояль (о, сколько нюансов вырастают на конкурсе в непреодолимые стены!...), что его заглушал оркестр…
А Александр Канторов, которого классицистически настроенные снобы журили в первых двух турах за «вольномыслие» и «игру в стиль вместо Игры», на третьем туре своим исполнением 2-го концерта Рахманинова и 2-го концерта Брамса проявил качества, скажем так, отчаянного и виртуозного «полководца нот», как смело сформулировал один меломан-англичанин, который на прослушиваниях не выпускал из рук томик «Войны и мира», бесконечно уточняя у соседей топонимику толстовских событий. Вот, Канторов явился ему «Наполеоном и Кутузовым в одном лице» – как меломан-неофит честно и заявил, чем вогнал в краску и ступор дамочек-меломанок в жабо. Которые завороженно шептались о «медитативной слиянности» пианиста со скрипкой и виолончелью оркестра: это были Сергей Гиршенко и Павлел Суссь.
Вторую премию по специальности фортепиано разделили Дмитрий Шишкин и японский пианист Мао Фудзита. Третья премия досталась сразу троим - Константину Емельянову, Алексею Мельникову и американскому пианисту Кеннету Бробергу. За Фудзиту – «мини-Мао» - болела та половина Москвы, которая была не за Емельянова и не за Канторова. Но на третьем туре, несмотря на его ажурные плетенья звуков, так получилось, что концерты Чайковского и Рахманинова несколько «подмяли» его под себя – и решительного боя за первую премию не получилось.
В номинации "скрипка" лауреатом первой премии и обладателем золотой медали стал Сергей Догадин (Россия).
Победителем в номинации "виолончель" стал Златомир Фунг (США).
Первые места в номинации "Сольное пение" – у 30-летнего греческого баса Александроса Ставракакиса и 21-летней российской меццо-сопрано Марии Бараковой.
