В советские годы на Ташкентской работал пункт проката

Но главным дефицитом были даже не вещи, а отзывчивые люди

В СССР был дефицит. Всего. И чтобы немного снизить уровень проблемы, всюду стали открываться пункты проката. Теоретически там должно было быть все. Но в СССР был дефицит. Всего. Следовательно…

В Выхине такой пункт был на Ташкентской. А я все детство и юность мечтал иметь магнитофон. Но магнитофоны были в дефиците. И вот в девятом классе, под Новый год, я пришел на Ташкентскую. В сумрачном помещении стояли туристическая палатка, два стареньких телевизора и холодильник с неплотно закрывающейся дверцей — ее подматывали проволокой.

— Здрассьте…

— И тебе не хворать.

— Мне бы магнитофончик. В прокат…

— Какой именно?

У меня чуть не закружилась голова.

— А можно выбрать?

— Можно.

— Кассетный! «Весна» называется! Или это… «Электроника»!

— А на бобинах почему не хочешь? Профессионалы только на бобинах слушают…

— Да? Ну… Можно и на бобинах…

— Нельзя.

— Почему?

— Ничего нет. Все разобрали.

Помолчали.

— Да и не было кассетных у нас отродясь…

— А зачем же тогда вы сказали «выбирай»?

— Спрос изучаем. Ну и вообще. Поговорить…

Пауза.

— А что есть?

— Лыжи. Или вот коньки…

Я приходил сюда раз в месяц. Иногда чаще. Приемщику было скучно, и он забавлялся, предлагая мне то чайный сервиз — или неполный, или сборный из разных, то записаться в очередь на стиральную машинку, которая поступит в прокат в следующем году, то гантели и гирю на 16 килограммов. Гиря была в наличии…

И вот, ровно через год, фортуна сжалилась.

— Магнитофон тебе? Бери.

О, небо! О, нега! О, исполнение желаний!

Приемщик еле приволок из подсобки огромный ящик.

— «Комета-201»! — с гордостью сказал он.

Ящик, вернее чемодан, весил немало.

— Это еще ничего, — сказал приемщик. — Вот предыдущий, «Днепр», мы вдвоем поднимали…

Счастливый, я пришел домой. Вернее, приполз, отдыхая каждые 100 метров. Отдышался. Включил «Комету». Она не работала. Никто из друзей и соседей исправить не смог. Я поволок чемодан обратно.

— Не работает? — встретил меня приемщик. — Ну да. А ты чего хотел, чтобы так вот все легко тебе было?

Он что-то подкрутил, поковырялся внутри, и «Комета» заработала! На весь пункт проката завыли «Песняры». Я поволок махину домой. И три оставшихся дня до Нового года слушал эту единственную бывшую в прокате бобину.

На сэкономленные деньги купил бобину с чистой пленкой. Дождался трех утра в новогоднюю ночь — когда на экранах ТВ начиналась программа «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Я мечтал записать что-нибудь модное, ну, «АББА», например, — ее показывали иногда! И тут выяснилось, что в «Комете» и в телевизоре не совпадают гнезда для шнуров. Впрочем, шнуров не было вообще, а те, что были, я взял у одноклассника. У него был японский магнитофон…

Я до утра записывал всякую хрень через квадратный микрофон, нашедшийся у соседей, — все равно никто не спал. Качество записи поражало: знаменитая песня «Хафанана» в исполнении Африка Симона прерывалась криками, звоном бокалов и нестройным пением под гитару.

После Нового года я отволок огромную «Комету» в пункт проката.

— Ну что, малой? Наслушался своих битлов? — спросил меня густо похмельный приемщик.

— Да.

— А я говорил тебе — лыжи бери! Или вон коньки…

И он довольно заржал.

— Слышь, ты… — сказал я.

— Ну, чо? — вытаращился он на меня.

— Перчатки боксерские есть?

— Есть. А тебе зачем, задохлик? — и он выложил их на прилавок.

Кем-кем, а задохликом я не был. Никогда. И уже полгода занимался в секции бокса. Я надел перчатку на правую руку и двинул по холодильнику. Дверца прогнулась и неожиданно встала на место. Проволочка улетела в угол.

— Тебе поправить прическу? — спросил я.

— Не надо, — тихо ответил приемщик.

Помолчали.

Я вышел вон. Жаль было потраченных денег, нервов и обманутых надежд.

Самый главный дефицит — это не магнитофон. Это отзывчивые люди. Разве нет?