ТРЕТИЙ ПЕТР ПОЧТИ НИЧЕГО НЕ УСПЕЛ. А МОГ ЛИ?
Он ринулся в законотворческую работу с каким-то болезненным азартом, как будто предчувствовал, что времени у него осталось слишком мало – и для дела, и для жизни. Ему хотелось исправить сразу все в этой чужой, непонятной, огромной стране и сделать ее образцовой в понимании европейца середины VIII века, каковым он, в первую очередь, считал вооруженного мушкетом и сводом твердых установлений пруссака.
«Ограниченный самодур», «холуй Фридриха II», «ненавистник всего русского» – какими только уничижительными эпитетами не «наградили» историки и мемуаристы внука Петра Великого, в котором не сохранилось ничего от грандиозного деда, кроме сокрушительной страсти к преобразованиям. «Несчастный Петр III», каким его видел проницательный Пушкин, получил Российский престол из рук Елизаветы, не стремясь к нему, и отрекся от него, не сопротивляясь.
Однако к обязанностям самодержца Петр отнесся неожиданно ответственно, чего от него, любителя поиграть в игрушечных солдатиков и погонять голштинцев из потешного полка по дворцовому платцу, никто не ожидал. Судьба отвела ему всего 186 дней на российском престоле, но за это время он успел подписать 192 манифеста, указов, резолюций и т. п. (не считая представления к наградам), относящихся к самым разным аспектам внутренней и внешней политики.
В отличие от распространенного мнения о безумстве 33-летнего императора, все действия Петра имели свой смысл и свою логику. Даже настроившее против него русское офицерство решение заключить мир с Пруссией, отказавшись от завоеваний Семилетней войны, объяснялось принципиальным несогласием с политическими инициативами тетушки Елизаветы, которая втянула Россию в эту войну.
Петр Федорович всегда считал, «что императрицу обманывают в отношении к прусскому королю, что австрийцы нас подкупают, а французы обманывают… мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией». Стратегически союз с Пруссией усилил бы Россию, тем более что Фридрих стремился к этому союзу: «Изо всех соседей Пруссии, Российская империя заслуживает преимущественного внимания… Будущим правителям Пруссии также предлежит искать дружбы этих варваров». Так что ничего «ненормального» в линии Петра и здесь не было. Он так считал.
Не имея четкой политической программы действий, Петр III успел принять ряд законов, существенно изменивших внутреннюю жизнь России. Например, Манифест от 18 февраля, по которому все дворяне освобождались от обязательной 25-летней гражданской и военной службы: «Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают, и когда военное время будет, то они все явиться должны на таком основании, как и в Лифляндии с дворянами поступается». При этом дворяне обязывались иметь глубокое образование, дабы оправдывать свое звание.
Или другой Манифест от 21 февраля «Об уничтожении Тайной разыскной канцелярии», по которому все ее дела передавались на разрешение Сенату. Причиной тому было желание самодержца пресечь злоупотребления, царившие в этом репрессивном органе власти, ибо «сия канцелярия», как было сказано в Манифесте, «злым, подлым и безделным людям подавала способ или ложными затеями протягивать в даль заслуженные ими казни и наказания, или же злостнейшими клеветами обносить своих начальников или неприятелей».
Также Петр издал Манифест о веротерпимости, освободив, в частности, старообрядцев от преследования.
Чем же не угодил этот император правящей верхушке страны? Немец? Наполовину, но, конечно, воспитанный как немец – Карл Петер Ульрих. Однако же на смену ему была выдвинута стопроцентная немка София Фредерика Августа Ангальт-Цербсткая, известная всем как Екатерина II. Глуп был и необразован? Чепуха: «неотесанный» Петр неплохо разбирался в точных науках, в географии и фортификации, владел немецким, французским и латинским языками. Правда, практически не говорил по-русски, не считал это необходимым. И это сильно раздражало. Вел себя развязно? Маловероятно, чтобы в годы абсолютизма это могло вызвать бурю негодования.
А вот введенный Петром Федоровичем запрет на перевод государственных земель в частную собственность, а также провозглашение лесов национальным богатством России – вот это могло поспособствовать заговору высших сановников против него. Кроме того, он распорядился сделать суд Российской империи открытым. Все это опасно влияло на сложившийся уклад во взаимоотношениях власти и народа, таило в себе угрозу материальных утрат для приученных к «особым прескрипциям» чиновников. Все это было отменено сразу после отречения императора от престола.
Но главное – Петр III был потенциально опасен. Он не просто взялся за дело с немецкой обстоятельностью и присущей своему великому деду энергией. Он старался во все вникать самостоятельно, мог появиться на заседании Сената без предупреждения, лично вторгался в дела елизаветинских чиновников, от чего те совершенно отвыкли. Француз Жан-Луи Фавье, наблюдая жизнь российского двора, в 1761 году писал: «Погруженные в роскошь и бездействие, придворные страшатся времени, когда ими будет управлять государь, одинаково суровый к самому себе и к другим». Казалось, такой государь явился…
Казалось… Елизавета распустила служивое сословие безмерно. Петру ставят в вину, что он окружил себя иностранцами. Да, это, видимо, нехорошо. Но в правление тетушки многие высшие чиновники империи не просто «легки были на руку», но и попросту находились на содержании у послов иностранных держав. Тот же врач и царедворец Лесток получал «пенсион» от Франции в 15 тысяч ливров, а канцлер Российской империи Бестужев даже удостоился замечания Фридриха II: «Российский министр, которого подкупность доходила до того, что он продал бы свою повелительницу с аукциона, если бы он мог найти на нее достаточно богатого покупателя». От русского правительства канцлер получал 7 тысяч рублей, а от британского – 12. А ведь брал ещё и от австрийцев.
Петр III ворвался в политическую жизнь Российской империи как самодержец, не имеющий опоры на местную элиту. Он был чужой. У него были установки к переменам. Он намерен был разобраться во всем самостоятельно. Идеальная позиция для расчистки коррупционных завалов. Буквально накануне переворота Петр обратил внимание на расходы ряда ведомств, а 23 мая именным указом распорядился представить ему ведомость о государственных расходах, «понеже необходимо ведать нам надлежит». Такое направление способно вызвать ураганы в подземных коридорах российской бюрократии. Этого хватит с лихвой, чтобы тихо вынести смертный приговор.
Он ничего не успел. Почти все, что он сделал, было с восторгом аннулировано и предано забвению. «Случайный гость русского престола, он мелькнул падучей звездой на русском политическом небосклоне, оставив всех в недоумении, зачем он там появился», – удивлялся Василий Ключевский.
Но «недоумение» это, возможно, обусловлено было и тем почти что грозным перстом, коим Петр III позволил себе лишь погрозить в сторону высших сановников империи – «Ужо вам!» Между веселой Елизаветой и доброй Екатериной такой жест можно сравнить с опрокинутым на голову ведром холодной воды.
Дмитрий Поляков.
