ВСЕВОЛОД ШИЛОВСКИЙ, ЮРИЙ НАЗАРОВ, ВЕРА ВАСИЛЬЕВА ВСПОМИНАЮТ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ
22 июня без объявления войны фашистская Германия вторглась на территорию СССР. Сегодняшним москвичам, народным артистам России Всеволоду Шиловскому и Юрию Назарову к этому времени было четыре года. А вот красавица Вера Васильева уже училась в старших классах школы, ей было пятнадцать. Но несмотря на это, каждый намертво запомнил первые, самые страшные военные дни. Позже, в мирное время, эти детские и юношеские военные впечатления найдут свое отражение в их творчестве – в театре, на экране.
Народный артист России, режиссер старого МХАТа Всеволод Шиловский
– Есть воспоминания детства, которые остаются с тобой всю жизнь. Я хорошо помню первый день войны, всеобщую растерянность и тревогу, которые витали в воздухе, а также нашу последующую спешную эвакуацию в Казань. Помню эту эвакуацию потому, что мы добирались до города под бомбами. Мы плыли на каких-то баржах, путь занял почти четыре недели. Мой отец ушел на фронт сразу, до того он руководил крупным авиационным предприятием, и, заходя в Политехнический музей, я вижу его изобретения по аэродинамике. Я хорошо запомнил, как в Казани нас поселили в крохотных картонных домах, а станки авиамоторного завода, на котором пришлось матери в войну работать, разместили сначала прямо на улице. Но через пару месяцев завод уже давал продукцию фронту. Потом мы вернулись в Москву, я стал ходить в детсад, а мама сутками пропадала на заводе. Помню, как однажды она принесла с рынка батон хлеба, который стоил невероятных денег. Но он оказался «куклой» — опилки, облепленные запеченной мукой. Тогда я впервые увидел, как плачет моя мать. А еще я хорошо помню день победы. В ночи меня разбудили крики. Орали все. Меня подбрасывали, тискали. Соседи выбежали из дома, где мы жили, на берег Яузы — народу было полно. Все кричали, радовались. Из репродуктора снова звучал торжественный голос Левитана! Послевоенная Москва медленно приходила в себя, отстраивалась, и строили ее пленные немцы. В том числе стадион, на котором я потом занимался. Их привезли на наш завод. Привезли в закрытых вагонах по узкоколейке. Рабочие с металлическими прутьями в руках обступили вагоны и не хотели их оттуда выпускать несколько дней. Так и стояли. Но в итоге немцы отстроили заново почти все Измайлово. А когда они уезжали, те же рабочие плакали и даже дарили им подарки.
Народный артист России Юрий Назаров
– Несмотря на то что мне было четыре года, я хорошо запомнил не только первый день войны, но и всю войну. Я был в далекой Сибири, в глубочайшем тылу. Но помню этот ужас каждодневный, когда мы слышали из черных тарелок радио: «В тяжелых кровопролитных боях мы оставили… оставили… оставили». Пока через пять месяцев, к ноябрю где-то, фашистов не остановили под Москвой. Кто остановили? Сибиряки! А я кто? Сибиряк. Мне было четыре года, но у меня грудь распирало от гордости. Но это позже. А в первые дни войны ужас царил вокруг. Бабки, мамки, соседи – все вокруг обсуждали только одно, куда это движется, когда этот ужас закончится. А потом зимой немца остановили, но летом сорок второго он опять, гад, попер… Я помню и ужас сорок третьего года. Я, ребенок шестилетний, ждал: опять попрет? Я еще и названия-то такого не знал – «Курская дуга», но оно было у всех на слуху, витало в воздухе. Нет, оказывается, не попрет. И уже – облегчение. А война-то продолжается, но все равно – облегчение, передышка. Мы ждали… Сначала было – ничего, ничего, ничего. Потом наши начали наступать, дальше – больше. Вперед, вперед, вперед. К сорок четвертому году освободили всю Советскую страну, но война продолжала идти.
Народная артистка СССР Вера Васильева
– Я помню, как в первый день войны мы стояли растерянные возле репродукторов и слушали страшное сообщение. Все почему-то были уверены, что наша победоносная и могучая армия очень быстро поворотит врага вспять. Был такой настрой и всеобщее заблуждение. Меж тем города сдавались один за другим. В итоге в первые же месяцы нашу семью разметало по разным концам страны. Мама с двухгодовалым братом была эвакуирована в башкирскую деревню, старшая сестра Валентина – медик – направлена в больницу в Киргизию. Никогда не забуду страшный день прощания с другой моей сестрой, Тошенькой. Это было шестнадцатого октября, немцы подошли близко к Москве. В городе царила паника и было ощущение, что немцы вот-вот войдут в город. Москва шумела, гудела, люди выбрасывали какие-то вещи, ругались, стоял плач. Учреждения срочно эвакуировали: улицы были полны автобусами, машинами. Я прибежала к месту работы Тошеньки, мы обнялись, и тут же раздался крик: «Скорей! По машинам!» Их машина тронулась, я увидела ее расстроенное лицо и побрела домой, рыдала в голос. На улице шел холодный дождь напополам со снегом, я чувствовала себя одинокой и испуганной девочкой. Я оставила школу, чтобы получить рабочую карточку, поступила к отцу на завод, работала там фрезеровщицей. Получив по карточке мыло, ходила в подмосковные деревни менять его на мороженую картошку.
О войне сегодня много пишут, ставят фильмы. Это важно, потому что сильное горе, трагизм обстоятельств поднимают со дна души особую силу, жажду жизни, сопротивление омертвению. Вот и я, когда очень пугаюсь будущего или тоскую о промчавшихся годах, как ни странно это покажется, подбадриваю себя воспоминаниями о войне, о том, как нам было трудно. Но мы верили, делали все, что могли, и выжили!
Елена Булова.
