Ратное дело отца продолжил сын
18 сентября 1931 года Квантунская японская армия вторглась на территорию китайской Маньчжурии. Историки относят эту дату к предпосылкам начала Второй мировой войны. 94-летний житель Мещанского района Валентин Иванович Тимонин увлекается историей с детства и тоже придерживается этой версии. Его родные, он сам лично были свидетелями многих исторических событий. Квартиру ветерана, обладателя ордена Красного Трудового Знамени Читать дальше......
18 сентября 1931 года Квантунская японская армия вторглась на территорию китайской Маньчжурии. Историки относят эту дату к предпосылкам начала Второй мировой войны. 94-летний житель Мещанского района Валентин Иванович Тимонин увлекается историей с детства и тоже придерживается этой версии. Его родные, он сам лично были свидетелями многих исторических событий.
Квартиру ветерана, обладателя ордена Красного Трудового Знамени и ордена «Знак Почета», украшают книжные шкафы. Среди многочисленных томов расставлены фотографии. Одна из них обращает на себя внимание: в военной форме царских времен позирует солдат.
— Это мой отец Иван Михайлович в 1917 году на Первой мировой войне. Их полк хотели бросить на японцев. А снаряды и патроны были на исходе, командир отказался вести практически безоружных людей. Командира арестовали, а полк разбежался, — начинает свой необычный рассказ ветеран.
И надо же, как распорядилась судьба — в бой с японскими оккупантами все же пришлось вступить, но уже сыну Тимонина, Валентину Ивановичу, десятки лет спустя.
Обхитрил медкомиссию
Фотоальбомы сохранили уникальные снимки, сделанные уже на освобожденных территориях в Корее. 1945, 1946 годы… Среди товарищей узнать чернобрового воронежского парня Валю Тимонина нетрудно. Бравый старшина строг, сосредоточен.
— Считаю, Вторая мировая началась все-таки в 1931 году, когда Маньчжурию японцы переименовали в Маньчжоуго и ее императором стал Пуи. Мы его, кстати, в 1945 году в плен взяли, — вспоминает Валентин Иванович.
Привычка к организованному тяжелому труду у Валентина Ивановича сызмальства формировалась в колхозе. С началом Великой Отечественной войны, едва достигнув 16 лет, он удостоился важной должности — заведующего нефтебазы. Взрослых специалистов на фронт отправили. На толкового мальчишку одна надежда и была.
— Я всегда очень много читал, самообразованием занимался, справился. Вот и на фронте мою образованность командиры отметили, — улыбается Валентин Иванович.
До декабря 1943 года вместе с другими подростками Валентин проходил военную подготовку в тылу. В 17 лет его уже мобилизовали.
— Чтобы попасть на фронт, пришлось обмануть медицинскую комиссию. Один глаз из-за детской болезни у меня почти не видел. Так я другим сквозь пальцы буквы в таблице подглядывал, — усмехается ветеран. — Помню наш бесконечно длинный эшелон, холодные вагоны-теплушки, долгий путь в полтора месяца на Восток: Омск, Красноярск, Улан-Удэ… Лишь в Хабаровске от поезда стали отцеплять постепенно вагоны. Ну, а Тимонина с товарищами довезли до самой советско- японской границы, до станции Краскино Хасанского района.
Спартанские условия
В отличие от западного фронта на востоке бытовые условия для военнослужащих были прямо- таки спартанскими. Так, в помещении, оборудованном под баню, на полу толстым слоем лежал лед. По два тазика с горячей водой выдали каждому новобранцу по прибытии, и то без мыла. И этому-то они обрадовались. Завшивевшую их одежду обменяли на подобие военной формы: американские ботинки, буденовки, уже ношеные кем-то портки и все же новые солдатские
гимнастерки.
— В таком странном виде нас выстроили на плацу, и началось распределение по частям. Я попал во взвод пешей разведки 4-й роты 2-го отдельного стрелкового батальона стрелковой бригады, — с гордостью рассказывает ветеран. — Ребят покрепче отбирали в минометчики и пулеметчики. А я шустрый, верткий был. За последующий год совсем вес потерял, до 53 килограммов при росте 170 сантиметров.
С продовольствием на Дальневосточном фронте была тоже большая проблема. 600 граммов хлеба, горстка сахарного песка, поварешка водянистой каши с каким-нибудь рыбьим «обмылком» … С такого прокорма ноги с трудом лишь получалось переставлять, но службу никто не отменял. Ежедневно по 10 часов бойцы проходили и огневую, и строевую подготовку. Готовились к войне с Японией.
— Нам так и сказали: «Пламя войны будете здесь гасить». 42 дивизии держали в постоянном ожидании. Меня назначили первым номером ручного пулемета, заместителем командира отделения, — вспоминает ветеран. — Прямых стычек до 1945 года с японцами у нас не было. Так их напугали наши на Хасане и Халхин-Голе.
Однако провокации со стороны японцев случались. Как-то взвод разведчиков подняли по тревоге ночью, чтобы вступить с врагом в бой. Тимонин вспоминает, что бежать пришлось несколько километров до границы, протянувшейся между высотами: Сахарной головкой, Тигровой, Безымянной. Оказалось, японцы перенесли пограничный столб вместе с ограждением на несколько километров вглубь нашей территории и таким образом заняли ее. Разобраться удалось без стрельбы силами пограничников. Бойцам разведчикам разрешили отдохнуть.
— Я упал на койку и только через пять часов очнулся, — смеется Валентин Тимонин.
Внезапность надения
Удивительно, но об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки Тимонин узнал лишь после окончания Второй мировой войны. Даже зарева от смертоносных пожаров не было видно. Радио в части не было. Из сухих сводок «Информбюро» солдатики узнавали о по- бедах Советской армии над фашистами. И начало войны с Японией для них стало почти неожиданностью. Догадки о ее приближении возникли, когда началось прокладывание дорог в Уссурийской тайге, по которым должна была пойти наша боевая техника.
— Из инструментов у меня был всего лишь маленький топорик. И я как-то умудрялся с ним оборачиваться. Настилы у нас получились крепкие, в 20 метров шириной, — рассказывает Валентин Иванович.
А потом 6 августа под видом открытия памятника на Хасане стрелковый батальон вернули опять в Краскино. Тимонин вспоминает, как встречали их странно — торжественно, с оркестром, всех построили в расположении полка. На следующий день уже поступил приказ сдать все личные вещи. И только 8 августа у самой границы с Маньчжоуго был организован митинг, на котором прозвучало объявление об официальном начале войны с Японией.
— В ноль часов пошли пульбатовцы — бойцы пулеметно-артиллерийских батальонов, пограничники, саперы. А наш разведвзвод в наступление выдвинулся на рассвете в низко опустившемся тумане. Всем была дана команда пройти бесшумно, чтобы обеспечить полную внезапность нападения на японские заставы и посты. Согласно спланированной операции, остальные войска последовали уже за нами, — рассказывает Валентин Иванович.
В воспоминаниях у Тимонина остались в основном бесконечные преследования убегавших японцев. Настоящих затяжных боев ему пережить не пришлось, хотя потери были и в его бригаде. Гибли в основном по неопытности молоденькие, необстрелянные солдаты. Своим самым страшным эпизодом войны Валентин Иванович считает случай, когда от его руки чуть ли не погибли товарищи.
— Мы с напарником прочесывали здание японской школы контрразведки. Вначале на нас выскочила огромная овчарка, пришлось ее пристрелить. А потом под крышкой люка тоннеля, уходящего куда-то в темноту, раздались человеческие голоса. Когда я практически дернул зубами чеку гранаты, готовясь забросить ее в люк, показалась голова однополчанина. Семь потов с меня в один миг сошло, — и сегодня вздрагивает от переживаний ветеран.
Медаль «За отвагу» Тимонин получил за правильно организованную переправу через быстроходную китайскую речку.
Несколько бойцов безвозвратно утянуло течением. И только ефрейтор Тимонин умудрился в паре с лошадью пересечь непокорный водоем по диагонали, нашел отмель и перевел по ней еще более сотни своих товарищей.
С удовольствием рассказывает Валентин Иванович, как встречали своих освободителей китайцы и корейцы. Угощать особенно им было нечем, разве что хорошим, настоящим табаком, которого у них росло в избытке. То-то радости было у солдат. Бумагу, настоящую, красивую, белую, для писем родным о долгожданной полной Победе, красноармейцы тоже позаимствовали у китайцев. В двадцатых числах августа японцы целыми дивизиями стали сдаваться в плен. Тимонин помнит, как мимо расположения его роты целые сутки шли и шли пленные.
— По окончании войны на территории Кореи мне пришлось целую зиму охранять пленных японцев. Меня удивила их военная дисциплина — и в тех условиях рядовые беспрекословно подчинялись офицерам. Как-то на моих глазах один из офицеров за что-то хлестал по щекам своего солдата. Мы им пригрозили тогда с вышки, что пристрелим, — точно в прошлое грозит пальцем Валентин Тимонин.
— На лесозаготовки их пленные офицеры выезжали на конях, рядом наши сержанты, а рядовые их, по сто человек, с тележками на огромных колесах везли дрова следом. На каждую сотню пленных выделялся в провожатые еще один наш солдат с автоматом. И все всегда получалось организованно, в сроки.
Уже заканчивая нашу беседу, интересуюсь у Валентина Ивановича, не привез ли он каких-нибудь трофеев с войны. Улыбаясь, он указывает на фото.
— Многие мои сослуживцы набрали там ручных часов. Мне этих «штамповок» не нужно было, — улыбается ветеран.
СПРАВКА
Военную службу Валентин Тимонин закончил в 1950 году в звании старшего сержанта. Среди его боевых наград — Орден «Отечественной войны II степени», медали «За отвагу» и «За победу над Японией». Послевоенный трудовой путь начал в должности начальника Центрального материального склада в Москве, куда переехал на постоянное место жительства. Параллельно с работой Тимонин получал образование: закончил десятилетку в вечерней школе, Высшую партийную школу (1961 год), повысил свою квалификацию в Академии общественных наук при ЦК КПСС (1971 год), защитил кандидатскую диссертацию. По партийной линии сделал блестящую карьеру. Ушел на пенсию в 1993 году в возрасте 67 лет с должности заведующего секретариатом Центрисполкома по выборам народных депутатов РСФСР.
КСТАТИ
Есть свидетельства об упорном сопротивлении японцев. Гарнизон опорного пункта на высоте «Острая» сражался до последнего патрона. В критичный момент подземные сооружения взорвались вместе с его защитниками. Подступы к Муданьцзяну советским танкам пытались преградить 200 японцев, обвязавшихся минами.
