ВРЕМЯ ВЕЛИКИХ ПЕРЕМЕН И НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖД. Часть 3
К 90-летию Михаила Сергеевича Горбачева.
Ровно через год после прихода к власти Горбачев с трибуны XXVII съезда КПСС (февраль-март 1986 г.) провозгласил: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении».
Чтобы понять значение этого заявления, надо иметь хотя бы некоторое представление об атмосфере тех лет. И нет ничего более яркого, чем народное творчество – анекдоты.
Встречаются над Атлантикой два воробья. Один летит из СССР в США, другой – наоборот. Наш спрашивает: «Зачем ты к нам устремился?» «Да с голоду сдохнешь в этой Америке! Кругом порядок, каждое зернышко подбирают!» – жалуется американский воробей. «А у нас лафа, вдоль всех дорог понасыпано, клюй – не хочу!» – сообщает советский. «Чего ж ты улетаешь?» – удивляется американец. Наш отвечает: «Почирикать хочется!»
Анекдот – это серьезно. Вот какое значение придавали советские люди свободе слова, которой не было. У нас ведь и закона о печати не было. Напомню про мятежного профессора Георгия Ивановича Куницына – фронтовика, в годы хрущевской оттепели – заместителя заведующего отделом культуры ЦК (уволенного в 1966 году), человека, благодаря которому вышли культовые, а в начале начал заподозренные в неблагонадежности кинофильмы 60-х годов, начиная от «Обыкновенного фашизма» и заканчивая «Андреем Рублевым». Помню, уже во второй половине 70-х годов отчаянный Георгий Иванович на каком-то московском писательском собрании завел с виду невинный разговор: мол, у нас самые разные законы есть – о водах, о лесах и прочем. Не пора ли, дорогие товарищи, озаботиться и законом о печати… Люди из президиума начали потихоньку исчезать. Начальство понять можно. Ведь, коли оно случайно услышит где-нибудь не те речи, обязано тут же «поставить на место» и «дать отпор». А тут возразить нечего. Сплошная забота о социалистической законности! По сути – жуткая по тем временам крамола.
«Чирикать» не позволялось никому. Подрыв устоев, основ.
Свобода слова и власть народа
После заявления Горбачева на XXVII съезде КПСС прошел год. Ошеломительный год. Раскрепостились телевидение и пресса, кино, литература. Вышли повесть Валентина Распутина «Пожар», роман «Плаха» Чингиза Айтматова, «Печальный детектив» Виктора Астафьева.
Страна увидела фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние». В Москве билетов на него в свободной продаже не было – их «распределяли по организациям». Во время премьеры в Доме кино вход охраняла конная милиция. У всех на устах была фраза из фильма: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?» И это в 1986 году, в коммунистической, атеистической, по сути – богоборческой стране!
Настал январь 1987-го. Команда Горбачева готовилась к бою на предстоящем пленуме ЦК КПСС. Настроения и намерения ортодоксальной партийной номенклатуры были известны. Она пошла в атаку. Роль тарана взял на себя Иван Полозков, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС, один из создателей и будущий лидер КПРФ: «Чем зачитывается сегодня молодежь? От каких произведений в восторге обыватель? «Пожар», «Плаха», «Печальный детектив». Метод отрицания в отражении действительности стал почти чуть ли не единственным, а надо же утверждать идеалы. Не пора ли нам в этом деле основательно подразобраться»?
Многие встретили его слова аплодисментами, некоторые выступили с поддержкой, в том числе и старейший член Политбюро Андрей Андреевич Громыко: «Здесь возник вопрос, какой должна быть литература? Если она будет оглушать читателя только отрицательными персонажами, моральными уродами, юродивыми, неполноценными, то сама литература будет юродивой».
Отдельно обрушились на прессу – «кто позволил очернять», «доколе» и т.д.
«Я в этом плане с товарищем Полозковым решительно не согласен, – возразил академик Георгий Арбатов. – Все больше людей, которые в нынешнюю политику партии начинают верить всей душой. А если мы покончим с гласностью, это воспримут как первый сигнал, что все кончается и возвращается на круги своя. Гласность должна стать постоянной частью, постоянным элементом нашей жизни».
«Намеки, не очень ли газетчики размахались, не надо ли их немножко прижать – очень опасны, – заявил всенародно любимый артист, председатель Союза театральных деятелей Михаил Ульянов. – Мы хотим видеть жизнь такой, какая она есть, во всей ее многогранности, противоположности, противоречиях, острых углах и нерешенных проблемах… Собственно говоря, эти столкновения мнений и есть перестройка. Они должны быть. Это нормально. Капица сказал: «Если в науке не существует противоположных мнений, наука превращается в кладбище». Так не хотим же мы превратить нашу страну в кладбище только потому, что кому-то неугодно читать острые статьи?.. Время винтиков прошло, и это прекрасно. Пришло время народа, который сам управляет своим государством».
Эти выступления тогда не были опубликованы. Такая получилась гласность и борьба за и против гласности.
К народу вышел лишь доклад Генерального секретаря, в котором, однако, было сказано четко и жестко: «У нас не должно быть зон, закрытых для критики, и лиц, стоящих вне критики. Народу нужна вся правда… Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали все, чтобы у нас не было темных углов, где бы опять завелась плесень».
И далее: «Настало время приступить к разработке правовых актов, гарантирующих гласность».
То есть Горбачев предложил перейти от произвольно толкуемого понятия «гласность» к Закону о средствах массовой информации – первому за всю историю СССР!
Удивительно, как трансформировались за 35 лет в нашем сознании, в общественном обиходе понятия и представления о свободе слова. Сейчас, что бы ни говорили мы о наступлении на прессу, свобода прессы есть. Некоторые газеты печатают такие расследования-разоблачения, что кровь стынет. И что? Ничего. Власть не реагирует, или делает вид, что реагирует, ожидая, когда шум сам собой утихнет, с течением времени, которое каждую неделю подбрасывает нам что-нибудь шокирующее. Значит, свобода слова без того, что в советские времена называлось действенность печати – ничто. Пустопорожняя болтовня. Хуже того, она воспринимается частью населения даже с раздражением: «А что толку от того, что вы пишете?! Лучше уж помалкивайте в тряпочку…» Наше общество еще не в состоянии требовать власть к ответу. Нет политических институтов в виде независимых, оппозиционных партий. Прощу прощения за личный пример: когда в «Литгазете» вышла моя статья «Черная дыра», ее зачитывали с трибуны Съезда народных депутатов СССР, ставя вопрос о положении сельского хозяйства.
Горбачев и его единомышленники прямо связали свободу слова с народовластием. Которого тогда не было, о котором, несмотря на два года перестройки, говорили в кулуарах только отдельные радикальные перестройщики.
Власть – Советам
В том и суть, что на январском пленуме Горбачев объявил, а затем и УСТАНОВИЛ СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ.
Настоящую, насколько это было тогда возможно. В школе изучали Конституцию: «Вся власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу СССР. Все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам народных депутатов».
Однако Советы ничего не значили – они были вывеской, куклой-марионеткой в руках партийного аппарата. И это считалось нормой жизни. Обыденностью.
Вот документ, по которому в СССР проводились выборы – от Председателя Верховного Совета до председателя спортивного общества: «При необходимости замены или перемещении работников, занимающих выборные должности, местные партийные органы, центральные организации принимают соответствующие решения, предварительно получив согласие ЦК КПСС, и лишь после этого проводят выборы и вносят предложения об утверждении или освобождении работников». («Инструкции по работе с секретными (выделено мною – С.Б.) документами ЦК КПСС», прил. VI, док.7, л.4, п.12).
ЦК КПСС то и дело принимал постановления о повышении роли Советов в жизни страны, и никому в голову не приходило спросить, удивиться: а на каком основании и почему какая-то партия «повышает роль» верховной власти? Просто не замечали.
Горбачев на январском пленуме поломал эту железную систему.
Решения о Советах поначалу воспринимались как давно привычное партийное словоблудие про «народную» власть. Но в этом случае было четко указано: лишить КПСС несвойственных ей управленческих функций, Советы должны стать подлинными органами власти. И как путь реализации – взрывное постановление: проводить выборы в Советы на альтернативной основе.
И покатилась народная волна. Уже летом 1987 года на выборы в местные Советы вышли кандидаты от народа, от заводов и институтов. Все вдруг вспомнили, что по Конституции власть в стране – Советы, а не райкомы-обкомы.
В 1989 году при выборах делегатов на Первый съезд народных депутатов СССР проиграли, потерпели поражение 35 первых секретарей обкомов! Легко представить, каким это стало шоком, какой резонанс был в тех областях, как аукнулось по всей стране. В Ленинграде не был избран ни один партийный и ни один прежний (назначенный) советский руководитель города и области, ни один член бюро обкома, включая первого секретаря и командующего Ленинградским военным округом.
Предстоял Первый съезд народных депутатов СССР. Все понимали его значение, ждали его. Но, полагаю, никто не мог даже представить, каким он станет, как всколыхнет страну.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.
Продолжение следует.
На снимке: Первомайская демонстрация под возрожденным лозунгом «Вся власть Советам»)
