Павел Чухрай: Мы снова и снова вляпываемся в глупую войну
14 октября замечательный российский режиссер, автор фильмов «Вор», «Водитель для Веры», «Запомните меня такой», «Холодное танго» Павел Чухрай отмечает 75-летний юбилей. Наш обозреватель выяснила, как будут проходить торжества, как продвигается работа над новой картиной мастера и каковы его взгляды на современные тенденции в кино. — Павел Григорьевич, как собираетесь отмечать день рождения? — Не хочу […]
Сообщение Павел Чухрай: Мы снова и снова вляпываемся в глупую войну появились сначала на Московская правда.
14 октября замечательный российский режиссер, автор фильмов «Вор», «Водитель для Веры», «Запомните меня такой», «Холодное танго» Павел Чухрай отмечает 75-летний юбилей. Наш обозреватель выяснила, как будут проходить торжества, как продвигается работа над новой картиной мастера и каковы его взгляды на современные тенденции в кино.
— Павел Григорьевич, как собираетесь отмечать день рождения?
— Не хочу устраивать никаких пышных застолий с поднятием бокалов и пожеланиями.
— Почему? Такая дата симпатичная. И значимая…
— Это всё ерунда. Тех, кто ко мне хорошо относится, я и так знаю. Спрячусь где-нибудь, уеду из Москвы, буду сидеть с близкими и получать удовольствие от общения.
— Вся ваша жизнь и детство тесно связаны с Москвой. Не случайно ведь первая сцена вашего фильма «Водитель для Веры» начинается с вида, открывающегося с Воробьёвых гор. А какие места в столице близки вашему сердцу особенно?
— Да, наверное, Воробьёвы горы и близки. В детстве мы жили на улице Пудовкина рядом с «Мосфильмом» и часто с ребятами приходили на Воробьевы горы покататься на санках или просто там поболтаться — нам очень нравилось. Хорошо запомнил эпизод из своей жизни, мне было лет десять. Шел пятьдесят шестой год, я стоял на Воробьёвых горах, внизу была Москва, залитая огнями, а я думал, какой она будет в семидесятых годах. Мне представлялось что-то космическое, пронизанное во всех направлениях монорельсами. Москва такой не стала, но я ее всё равно люблю. Наверное, поэтому мой фильм «Водитель для Веры» начинается с этой площадки на Воробьёвых горах. И, кстати, в моей новой картине «Воробьиное поле» эта же площадка будет финалом фильма.
— Продюсеры не разрешают вам подробно рассказывать о ней, но хотя бы намекнуть, что это за период и о чем она, вы можете?
— Да, к сожалению, я ограничен договором с продюсерами, и не могу, не обговорив с ними, ничего подробно рассказывать. Но общую канву истории обрисовать, пожалуй, могу. Действие «Воробьиного поля» начинается в 1940 году и охватывает период до 1957 года. Герои мои в этом периоде живут, влюбляются: с драмами и не драмами. Финал будет хороший.
— Вам не кажется, что название «Воробьиное поле» недостаточно коммерческое? Вы сознательно на это пошли?
— Многие говорят, что оно некоммерческое, но так уж устроена моя судьба: на коммерческие проекты я не рассчитываю. И на коммерческий успех этого фильма тоже не рассчитываю. Помнится, когда вышел мой предыдущий фильм — «Холодное танго» (очень мощное и пронзительное историческое кино. – Ред.), им заинтересовались депутаты Государственной Думы: что -то их встревожило. Меня попросили фильм показать. Они посмотрели, потом мне позвонил Слава Говорухин и сказал: «Фильм хороший, но зрителей будет мало». Я это знал. Потому что если бы я снимал приключенческое кино или какой-нибудь боевик, экшен, то, конечно, задумывался бы о коммерческой раскрутке материала: как полететь в космос или что бы там еще такое сделать, чтобы больше зрителей на фильм пришло.
— Вы предварили следующие вопросы, которые волнуют многих: как считаете, стоило ли ребятам – Климу Шипенко и Юлии Пересильд лететь в космос, ради съемок фильма? Насколько такой риск и такие деньги оправданы? И не лучше ли было бы эти сцены снять на Земле?
— Конечно, сегодня космос можно снять на Земле, в студии, снять великолепно и по сравнению со средствами, потраченными на этом полет, — за три копейки. Я считаю Клима Шипенко – очень современным режиссером. Он прекрасно чувствует аудиторию, его фильм «Холоп» собрал серьезные деньги, хотя эта картина с психологической точки зрения меня лично не поразила. Но он талантливый человек. И я к тому же очень люблю Юлию Пересильд, которую снимал в «Холодном танго». Она необыкновенно органичная и интересная актриса и очень талантливая театральная актриса, что большая редкость.
Поэтому я действительно не знаю: возможно, что для этого проекта очень важны будут кадры, снятые именно в космосе, важен этот полет. Дай Бог, чтобы у них получилось задуманное и чтобы хоть какие-нибудь кадры вообще вошли в картину. Но я понимаю и то, что это прекрасная PR-акция для всей космической отрасли, которая сегодня находится в глубоком кризисе. Они — отважные ребята. Возможно, они хотели, а тут предоставилась возможность полететь в космос и сказать себе потом, что они видели еще и это, – ну почему бы и нет? Здесь совмещаются многие вещи. И дай Бог, чтобы этот полет принес бы еще какой-нибудь успех фильму, кроме коммерческого.
— Съемки вашего собственного фильма «Воробьиное поле» пришлись на период ковида. Как вы выкручивались? И как считаете, какие изменения наличие вируса внесло в развитие российского кинематографа в целом?
— Ковид очень сказался в том числе и на моей работе. У нас были по проекту утверждены актеры, причем не только российские, но и немецкие, английские, прибалтийские. Мы должны были выезжать сначала в Прибалтику снимать, потом в Европу, и вдруг грянула эта пандемия! И всё — контракты невозможно подписывать, невозможно их соблюдать и невозможно понять, как договариваться. Прибалтика никого в этот момент не пускала, Грузия и Европа тоже. Всё остановилось, а деньги-то идут, контракты заключены, группа набрана. Наш проект сильно изменился, претерпели изменения даже сюжетные линии. В итоге весь проект снимали в Москве и Подмосковье, никуда не поехали.
Но ковид принес в кинематограф не только драматичную сторону, но и комичную. В тот период самый начальный, когда власти не знали, как на всё это реагировать, вышло очень много инструкций. Многие инструкции для кинематографистов были просто невыполнимы. Ну кто, например, станет снимать героев Шекспира в масках? И как они в масках будут целоваться-то? Поэтому были какие-то инструкции, которые мы честно соблюдали, были те, которые мы искренне старались соблюдать, но были и совершенно невыполнимые.
Вообще, в этот период многие проекты просто прогорели.
— Давайте поговорим теперь о западных фестивалях и наметившемся крене в гендерные дебри, об исключении из номинаций фестивалей «лучших мужских и женских ролей». Куда всех нас и мировой кинематограф это заведет, как считаете?
— Как я к этому могу относиться? Как к погоде, на которую никак повлиять не могу. В этой гендерной ситуации, в этой чехарде с номинациями, меня больше всего поражает то, что человечество не учится на своих ошибках. История человечества – это сплошные войны, хотя мы и кричим постоянно, что не хотим воевать. Но снова и снова вляпываемся в противостояние, в глупую войну. Снова начинаем с чем-то бороться. И самое интересное, что ведь это не делает кто-то специально, сверху. Эти гендерные игры – результат существенных изменений в мире, в биологии, результат резкого вымирания одной части населения и перенаселения в другой части земного шара. И однополые браки – они ведь тоже результат этих глобальных процессов .
Вы посмотрите, как стремительно меняется роль мужчины в нашем обществе. Если мужчина не потерялся в ситуации, если не промолчал, если возразил и пошел против, то может очень быстро случиться так, что этот человек станет бандитом. Он подрался, например, с негодяем – но на него подают в суд, и вот он уже садится за решетку.
А женщина? Она постепенно начинает рассуждать: «Зачем мне идти замуж за слабого мужчину, сильных-то нет вокруг» Эти разговоры говорят о многом, что не зависит от нас.
В мире вообще происходят очень странные изменения. Посмотрите: скажем, тот же самый мафиози готов любого порвать за своего ребенка — так проявляется базовая любовь в этом человеке. Но рядом — молодая прекрасная мать, которая готова своего новорожденного ребенка бросить, просто оставив его в коробке под чьим-то забором. Что-то странное происходит с нами, причем массово. Когда это приобретает массовый характер, то заставляет задумываться.
А фестивали, вырезание сцен из классики, все эти странные игры с номинациями – всего лишь слабые отголоски этих процессов.
Этот «крен» мне очень напоминает то, что было в нашей собственной истории, в СССР. Все эти премии, чехарда с номинациями напоминает самый наш главный кинофестиваль и ситуацию, свидетелем которой был мой отец Григорий Чухрай. Он в 1963 году возглавлял жюри третьего Московского международного кинофестиваля, его вызвали в соответствующие органы и потребовали, чтобы он повлиял на жюри, чтобы жюри главный приз дало бы не гениальной картине Федерико Феллини, а проходному фильму на производственную тему «Знакомьтесь, Балуев». Фильму, который сегодня канул в никуда, его вообще никто не помнит. Представляете, у отца требовали вполне серьезно, угрожали, что, если не случится, отец положит партбилет на стол. Отец отказался. Но даже после того, как Феллини свой приз получил, наше начальство еще долго говорило в том смысле, что, мол, «мы дали, но вроде бы и не дали». Ну, чего нам искать соринку в глазу другого, когда в нашем собственном вот такие бревна не замечаются?
Елена Булова.
Сообщение Павел Чухрай: Мы снова и снова вляпываемся в глупую войну появились сначала на Московская правда.
