Антисоветская жизнь. Часть 2. Свободомыслящие партфункционеры и «стукачество» в законе
Возможно, в моей тогдашней беспечности был еще один момент. В те годы небольшой кружок петропавловской творческой интеллигенции находился под опекой редактора областной партийной газеты Риммы Сергеевой. И потому мне и в голову не приходило, что у нее из-за меня могут быть неприятности. Она же член обкома! Более того, всех нас, философствующих, пишущих, рисующих, лично опекал […]
Сообщение Антисоветская жизнь. Часть 2. Свободомыслящие партфункционеры и «стукачество» в законе появились сначала на Московская правда.
Возможно, в моей тогдашней беспечности был еще один момент. В те годы небольшой кружок петропавловской творческой интеллигенции находился под опекой редактора областной партийной газеты Риммы Сергеевой.
И потому мне и в голову не приходило, что у нее из-за меня могут быть неприятности. Она же член обкома!
Более того, всех нас, философствующих, пишущих, рисующих, лично опекал сам секретарь Североказахстанского обкома партии по идеологии Ануарбек Шманов, блестяще образованный человек, свободомыслящий.
Антисоветчики под защитой обкома
Пятнадцатью годами позже, уже в Москве, ответственный секретарь журнала «Журналист» Всеволод Вильчек рассказывал мне, что Шманов в разговоре с ним, заезжим столичным журналистом, ничуть не опасаясь, говорил, что они с Риммой Сергеевой достают весь московский самиздат. При всем при том он был, повторю, главным партийным идеологом области. Неоднозначные времена… И потому нас, «антисоветчиков со стажем», смешило, злило и возмущало, когда после падения коммунистического режима вдруг возникшие многочисленные смельчаки начали (и до сих пор продолжают) судить, зная лишь две краски — черную да белую, разделяя тогдашний мир на «коммуняк» и всех остальных. Никогда не состоял не то что в партии, но даже и в комсомоле, но, тем не менее, напомню, что новоявленные горлопаны получили свободу из рук «коммуняк» Горбачева и Яковлева. А уж наш Петропавловск, не будь Сергеевой и Шманова, был бы в те годы провинциальной мрачной душегубкой для любого слова и любой мысли.
Я уж не говорю о гэбэшниках, которым всюду мерещились «подрыватели устоев». Тогда, после процесса Даниэля и Синявского, только начинался новый, послесталинский этап всеобщей истерики: кругом одни враги… И местным тоже хотелось показать себя: мол, и мы не дремлем, службу знаем. Как иначе объяснить, что в начале семидесятых они завели в Петропавловске дело на группу молодых людей, в вину которым вменялись обнаруженные при обыске магнитофонные записи «Роллинг Стоунз» и — страшно сказать — номер журнала «Плейбой»! До суда, правда, не довели. Возможно, сообразили, что малоодетые девушки из «Плейбоя» — не самая выигрышная иллюстрация к процессу об антисоветчине.
Сейчас смешно читать… А ребятам в то время было не до смеха. И поныне веет жутью и от рвения чекистов, и, более всего, от главного — от истЕрической традиции, духовной и государственной. (Если кто-то проводит параллели с временами нынешними, это его личное дело. Я же пишу только о том, что было полвека назад.)
Тогда же в Петропавловске шел процесс над иеговистами. Никто не задумывался: можно ли судить людей за веру? В качестве доказательства приводились брошюры, изданные в Бруклине (Нью-Йорк). Тут уж все «понимали»: если Бруклин — то всё, надо сажать…
Римме Васильевне и Ануарбеку Нажметдиновичу мы с петропавловским журналистом Борей Тимохиным обязаны тем, что жизнь наша не пошла под откос. Не будь их железной защиты, мы с Борей, при наших длинных языках, полном отсутствии чувства самосохранения и толстой папке доносов на нас (как потом выяснилось), давно бы уже оказались в лагере или в психушке. Мы ведь вели себя глупее некуда, ввязывались в дискуссии с любым встречным. Со штатными, известными всем «стукачами» спорили! Однажды я случайно услышал в приемной, как Римма Васильевна у себя в кабинете кричала на одного такого: «Как не стыдно вам, старому седому человеку, провоцировать глупых мальчишек! Уходите — и чтобы больше я вас в редакции не видела!»
И еще: Римма Васильевна и прекрасный поэт Георгий Шамов вырастили двух замечательных сыновей. Младший, кандидат физико-математических наук Андрей Шамов, работает в Институте ядерных исследований Сибирского отделения Академии Наук. А старший, Александр Шамов, еще в 1994 году стал директором Центра новых информационных технологий Казанского государственного технологического университета, затем возглавлял Управление информационных технологий. Саша скончался в ноябре прошлого года, ему было 69 лет.
Сколько было «стукачей»?
В 80-90-е годы я часто приезжал в родной Петропавловск. В 96-м – на 90-летний юбилей нашего земляка-североказахстанца Ивана Петровича Шухова. Того самого писателя, которого Максим Горький называл первым в ряду талантливых молодых прозаиков – Шухов, Панферов, Шолохов.
На одном из банкетов ко мне подсел начальник областного КГБ. Попросил встретиться с коллективом славных местных чекистов. Дескать, они читают и очень уважают московского земляка. Ну, почему же не встретиться, если людям интересно…
Размякнув после нескольких рюмок, он вдруг предложил:
— Хотите, мы вам ваше досье покажем!
Я не сразу нашелся, что ответить. А он, видимо, спохватился, и со вздохом сказал:
— Нет, нельзя. Конечно, там, в доносах, одни псевдонимы, но все равно… вы после этого приезжать не будете в родной город…
— Что, каждый десятый стучал? – спросил я, догадавшись, в чем дело.
— Почему «каждый десятый»? – удивился начальник КГБ. — Каждый пятый!
Я-то говорил «каждый десятый» в образном, метафорическом смысле. А он? Имел в виду только так называемых «творческих»? Или тоже образно, метафорически?
В любом случае встает вопрос: сколько же «стукачей» окружало нас?
Эта тема вообще закрыта. Понятно, закон спецслужб — тайная агентура не выдается, списки не рассекречиваются. Если открыть списки, то очень, очень многие перестанут друг с другом здороваться.
Сколько же их — осведомителей, несчастных людей, завербованных органами? Сотни тысяч? Миллионы? Вербовка происходила (и происходит), чаще всего, по одному сценарию. Ловят мальчишку, к примеру, на грабеже ларька, и говорят: «Такие дела, пацан: или статья на 5 лет – или будешь нам помогать…» Берется расписка – и человек на всю жизнь прикован к милиции-полиции. Разумеется, и далее находясь в криминальных кругах: иначе какой с него толк. Тот же принцип и в КГБ. В советские времена практически любого могли напугать сроком за антисоветчину (кто из нас не рассказывал или не слушал анекдотов про КПСС и Брежнева, кто не ругал систему?) и принудить к доносительству. Эти люди, возможно, по-прежнему находятся во власти тех, кто владеет информацией. Их в любой момент могут дернуть за ниточку, и они начнут говорить и делать то, что велят им тайные хозяева. Из них можно сколотить любую «партию», любое «общественное движение», любой отряд и направить туда, «куда надо».
Все началось еще в 1921 году. В стране страшный, повальный голод, унесший, по официальным данным, 5 миллионов жизней. Было бы гораздо больше, если бы не помощь «классовых врагов», «буржуазного Запада». Только АРА — Американская администрация помощи во главе с будущим президентом США Гербертом Гувером — ежедневно кормила в столовых 10 миллионов человек.
В этой обстановке Коллегия ВЧК 5 марта 1921 года принимает решение:
«Каждый более или менее ответственный чекист должен получить через ВСНХ должность в хозяйственном органе… Эта работа не будет стоить ЧК никаких расходов, а результаты будут колоссальные, т.к. мы приобретем массу осведомителей и будем чекизировать рабочих, превращая их в борцов за свое дело».
Затем последовало главное: «Все это должно быть сделано с согласия ЦК».
(Из книги А. Ю. Епихин, О. Б. Мозохин. «ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики». Москва, 2007.)
То есть сплошное «стукачество» («чекизация») предусматривалось с первых лет Советского государства. Какие масштабы оно приобрело к 1980-м годам? К чему привело?
Знакомый генерал ФСБ в отставке писал мне по поводу сего документа 100-летней давности:
«У «чекизации» есть еще одна сторона. С каждого «помощника» будут требовать разоблачений. И если таковых нет, то сначала мягко упрекают: мол недостаточно или даже плохо помогаете. А потом и построже: «А может, вы на их стороне?» Так и возникает конвейер «разоблачений».
Если читателям эти выводы покажутся надуманными, пусть они посмотрят книгу Эдуарда Макаревича «Политический сыск» (Москва, 2003). В ней бывший заместитель председателя КГБ СССР, начальник 5-го управления КГБ Филипп Бобков (тот самый, который руководил борьбой с диссидентами, антисоветчиками, официально называлось – «защита конституционного строя») рассказывает, как их ведомству в 1989 году поручили создание… партии! И ее создали. Вполне успешная получилась партия. Политическая организация! Миллионы россиян за нее голосуют…
Или посмотрите книгу бывшего члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева «Сумерки» (Москва, 2003). В ней генерал КГБ, оглядев зал заседаний Государственной Думы, констатировал: «Да тут половина – наши».
Наконец, в 2020 году в Москве вышла книга Евгения Савостьянова «Демократ-контрразведчик». Савостьянов – один из ярчайших деятелей, организаторов демократического движения в эпоху перестройки и гласности. Демократы тогда брали под контроль силовые структуры, и Савостьянова в сентябре 1991 года, после августовского путча, назначили начальником Управления КГБ СССР по Москве и Московской области. Сейчас он вспоминает:
«По указанию Бакатина архивы КГБ открыли для работы комиссии по проверке деятельности КГБ в дни путча. Естественно, в прессу ушла информация о негласном сотрудничестве с КГБ политиков, деятелей культуры, высших иерархов Русской православной церкви. Многие мои друзья из «ДемРоссии» настаивали на аналогичном решении по Московскому управлению. И эмоционально я к такому решению склонялся: вывести на чистую воду «стукачей»… очень хотелось. Много был начитан и наслышан о том, как ломали судьбы… Но, во-первых, трудно понять, кто отличит «неправильных» агентов от «правильных», сохранив конфиденциальность последним. Во-вторых, чистка негласного аппарата станет примером, который в будущем существенно осложнит агентурную работу. В-третьих, формально для такого разрыва обязательств, принятых на себя государством (пусть и тоталитарным), должна быть неубиенная правовая основа.
Поэтому решил до принятия соответствующего закона архивы Управления не открывать. Поскольку такой закон так и не приняли, архивы мы не раскрыли.
До сих пор не уверен на 100 процентов, что поступил правильно… Но ревизию провел. В том числе и по просьбе самих агентов: в те дни выстроилась очередь известных писателей, артистов, ученых, бизнесменов — с просьбой прекратить с ними отношения негласного сотрудничества и ликвидировать их личные дела».
Интересен в рассуждениях Савостьянова момент о «правильных» агентах и «неправильных». Предполагаю, он давал понять читателям, что агентурная работа криминальной полиции — это одно, а вот вербовка «стукачей» для тайной политической полиции – совсем другое.
Я с ним согласен. Из небольшого, но все-таки опыта работы в уголовном розыске знаю: угрозыск без агентуры – как без глаз и ушей.
Что до остальных «стукачей», то о них не имеется более или менее точной информации. В основном, общие разговоры. Социологических опросов на сей счет нет. Я имею в виду крупные социологические службы.
Однако есть результаты исследования Joblist.ru — портала по поиску работы. Здесь речь не о доносительстве вообще, а только, как говорится, «на производстве». В 2011 году 84% россиян сказали, что у них на работе есть «стукачи». Чаще всего – в государственных структурах (96%) и на производстве, среди менеджеров (92%). 86% опрошенных утверждали, что знают людей, которые «стучат» начальству на коллег. 25% считают, что доносить на сослуживцев — нормальная практика. Более половины относится к доносительству отрицательно. 53% уверены, что компаний «без стукачей» не существует в принципе.
Опрос сервиса Работа@Mail.Ru, проведенный в 2013 году, показал, что каждого четвертого доносить на коллег «попросили» их начальники, 9% признались, что готовы «стучать» ради продвижения по службе, 20% затруднились с ответом на этот вопрос.
Но вернемся к прошлым временам, к КГБ. Читатель имеет полное право спросить: а ты что за праведник такой выискался? Если, как говоришь, интеллигенцию принуждали «стучать», то тебя-то почему не вербовали, как ты остался в стороне, с твоим-то длинным языком?
Я и сам задавался таким вопросом.
Лет через двадцать, перебирая прошлое, я спросил мою названую мать, уже оставившую должность редактора областной газеты «Ленинское знамя» Римму Васильевну Сергееву, человека, вхожего в высшие коридоры областной власти: почему меня не трогали? Она ответила:
— Сереженька, ты сам не понимал, и молодец, что после выхода повести в «Просторе» ты стал местной знаменитостью, писателем. Для провинции слово «писатель» очень много значило. А уж когда «Комсомольская правда» опубликовала твою фотографию с Афанасием Салынским — тут уж всё… Потому, наверное, и не трогали. И потом, извини, миленький, ты и сейчас-то взбалмошный, а тогда и вовсе был неуправляемый. Ты бы мог, например, после разговора в КГБ на следующий день орать Тимохину через всю площадь Ленина: «Боб! А меня вчера гэбуха вербовала!» Они хоть и не отличались большим умом, но все-таки понимали, с кем имеют дело. Зачем им связываться с таким шальным.
Сергей Баймухаметов.
На снимке: Петропавловск, композиция Абай и Пушкин.
Р.S. О значении в моих публикациях слова «антисоветчики» читайте в первом очерке цикла.
Фото с городского сайта «Мой Петропавловск» и из семейного архива Андрея Шамова
Сообщение Антисоветская жизнь. Часть 2. Свободомыслящие партфункционеры и «стукачество» в законе появились сначала на Московская правда.
