О работе псковского Центра СПИД, тестах на коронавирусах и важности вакцинации – в интервью с Ираидой Сивачёвой
В эфире очередного выпуска ПАИ-live ведущий Александр Машкарин разговаривал с главным врачом Центра СПИД, главным внештатным инфекционистом Псковской области Ираидой Сивачевой. Тема разговора, как всегда, актуальная: как изменился режим работы врачей в лаборатории в связи с ковидом, почему результаты тестов, бывает, сообщаются с опозданием, а также в чем причина появления все большего количества бессимптомников.
Капиталистическая интенсивность
– Мы успели за кадром переговорить и много интересного услышали о жизни и работе лаборатории в условиях коронавируса. То, что медикам и лаборантам тяжело работать, – это просто слова. На самом деле все в сто раз сложнее и труднее: люди реально работают 30 часов в сутки – это уже не износ, это за гранью износа. Ираида Леонидовна, сколько сотрудников в Центре СПИД сейчас занимаются тестами на коронавирус?
– Тестами на коронавирус сейчас занимаются четыре сотрудника. Четвертого мы сотрудника перевели из нашего подразделения в Великих Луках. Она день знакомилась – здесь оборудование немножко другое – с этим оборудованием, вчера она сделала свою первую постановку, слава богу, все получилось. Она сделала 46 проб, то есть обследовала, и выделяла, и искала вирусы у 46 человек.
Так у нас работают трое, причем двое работают на постоянной основе внизу, в нашей бактериологической лаборатории, которая занимается тестированием на коронавирус, а третий сотрудник выполнят работу здесь, на втором этаже: это тестирование донорской крови. Мы как делали это до коронавируса так и продолжаем выполнять свою работу: тестируем донорскую кровь, в том числе и методом ПЦР на ВИЧ-инфекцию, на вирусный гепатит B, С. Выполняем исследования по определению самого вируса и вирусной нагрузки пациентов с ВИЧ, и не только у них, но и у людей с вирусными гепатитами B и С – это тоже ПЦР-исследования. Выполняем иммунологические исследования на определение иммунного статуса. Если раньше, когда не было коронавируса, эту работу делали три человека, то теперь эту работу делает один, и потом он, выполнив эту работу, спускается вниз и начинает помогать тем сотрудникам, которые работают внизу. Плюс еще приходит один доктор-совместитель. Таким образом мы пытаемся выполнить те объемы, которые легли на нас. Объемы, которые мы сейчас выполняем, 12,5 раза больше, чем те, которые мы выполняли по весне и лету. Поэтому возникают сложности.
Естественно, все недовольны – это ясно и понятно. Но мы в первую очередь тестируем обсерватор областной больницы, чтобы медицинская помощь, экстренная в первую очередь, не останавливалась в Псковской области, обсерваторы из других центральных районных больниц, тестируем городскую больницу. Сначала полностью тестировали до того момента, как открылась лаборатория в новой инфекционной больнице, а теперь, когда у них возникают какие-то проблемы, они иногда нам привозят все свои пробы.
Конечно, объем очень большой, колоссальный! Каждый день к нам привозят больше тысячи тестов. При том количестве, которое у нас есть, и при тех особенностях, которые возникают при тестировании на коронавирус, мы должны соблюдать определенный режим – это вторая группа патогенности, должны обеззараживать помещение, после каждой постановки должны соответствующим образом проводиться в определенном периоде времени дезинфекционные мероприятия. Все это очень сложно. Нам нужно, естественно, уберечь наших, я не побоюсь этого слова, трех героев. В выходные они работают по очереди и приходит совместитель из совершенно другой системы.
К нам приходили устраиваться сотрудники из ветлаборатории, но здесь очень высокая интенсивность труда, капиталистическая. Нужно, чтобы человек один мог провести исследование как минимум 96 человек. Работая методом ПЦР, нам сотрудник из ветеринарной лаборатории сказала, что она максимум может сделать 72, и то если у нее рабочий день будет не шесть часов, а длиннее. Поэтому это сложная ситуация. Мы пригласили сотрудницу, сейчас она проводит обследование 46 людей. Мы надеемся, что с выходных она будет делать 96. Для нее, конечно, очень тяжело, непривычно, но мы все объясняем. У нас очень хороший коллектив, люди понимают, что они делают. И мы будем получать дополнительное оборудование. Надеемся, что завтра придет станция выделения нуклеиновых кислот и будут обучать наших сотрудников – это должно увеличить объемы исследований.
Если у нас будет работать станция, мы будем выделять, как и выделяли, руками 506 проб, тогда, конечно, мы должны укладываться в отведенные 48 часов. Вчера прозвучало, что время, которое узаконено на выполнение этих исследований, должно быть сокращено в два раза. Но это очень сложно сделать во всех регионах.
Существует не одна наша лаборатория. В Центре гигиены и эпидемиологии две лаборатории: они находятся в Пскове на Гоголя, 17 и в Великих Луках. Практически нас три, и четвертая – это лаборатория в городе Великие Луки, в филиале Псковской областной больницы. Но если все мы будем интенсивно работать, тогда, естественно, мы будем укладываться в этот объем.
Кроме того, к нам приходили на помощь студенты. Один молодой человек уже достаточно хорошо теоретически подготовлен, он работал в «Сколово»: им давали там ознакомиться с методом ПЦР. Мы собираемся его поучить на базе института Пастера, чтоб он получил документы и допуск для работы со второй группой патогенности. Он и сам хочет. Тогда у нас будет еще один человек.
Насколько я знаю, уже создали и установят информационную систему, на которой тоже будут работать студенты, и тогда результаты люди будут получать быстро. Срыв, который произошел и люди долго не получали результатов, возник из-за того, что трое наших сотрудников заболели. Они заболели, конечно, никаким не ковидом: случились тяжелые гипертонические кризы, потому что люди с 3 апреля работают без выходных и никто в отпуске не был. Уже седьмой или восьмой месяц такой работы пошел.
Новое постановление главного санитарного врача мы восприняли с радостью и вздохнули с облегчением. В нашем понимании, даже при том количестве случаев заболевания, которые мы имеем, в частности в Пскове, в Островском, в Псковском районе, если четко выполнять постановление главного санитарного врача, нужен всего один отрицательный ответ, то есть одно наше исследование. Это очень хорошо. Это позволит нам укоротить время исследований и уложиться в те нормативы, которые определены.
В этом же постановлении еще прописано, что люди, контактные с пациентом, которому поставлен диагноз «коронавирусная инфекция», будут обследоваться методом ПЦР только тогда, когда у них будут возникать клинические признаки. Значит, лаборатории Центра гигиены и эпидемиологии часть исследований возьмут на себя, потому что проводить исследования такому количеству контактных, конечно, запредельно. Естественно, их две лаборатории тоже, к сожалению, не могут справиться с такими объемами. Но мы надеемся на хорошее. Сейчас моя основная задача – чтоб сотрудники были здоровы и трудоспособны, чтобы они и дальше работали. Тогда, мы надеемся, все должно получиться.
Каждый шестой
– Во сколько начинается рабочий день у ваших сотрудников?
– Рабочий день начинается в 7:30, проводится обработка помещения, и наши пэцээрщики, которые имеют большой опыт работы, еще раз пересматривают результаты тех, кто работал в ночь, и пересматривают результаты, которые получились на амплификаторе, после начинается работа. В течение всего дня основные сотрудники делают десять постановок под 46 – это очень много: руками – десять постановок по 46. И плюс люди, которые приходят вечером, еще делают 46. Мы отправили одну партию в коммерческую лабораторию «Медлаб», они сегодня результаты только получили. Вторую партию отправили – надеемся, что послезавтра получим. Будем корректировать эту ситуацию. Но основное, конечно, – это уменьшение обследования контактных и наличие одного результата. Это, конечно, уменьшает объем работы практически в два раза: раз количество необходимых тестов будет уменьшено в два раза, тогда и возможности уложиться во все временные рамки, конечно, появляются.
– По поводу количества контактных: есть результаты проверки адекватности назначения поликлиниками этих тестов? Иногда говорят, что контактным, у которых никаких признаков нет, тестирование назначается, а заболевшим коронавирусом, наоборот, никак не дождаться тестирования.
– Мы с контактными не работаем, это не наше поле деятельности – это поле деятельности Роспотребнадзора, Центра гигиены и эпидемиологии. Мы изначально даже планировали, чтобы понимать, какое количество людей мы обследуем в режиме, в котором работаем сейчас. Но, к сожалению, у наших эпидемиологов случились от тяжелой работы гипертонические кризы: просто они работают по 12 с лишним часов, а людям за 50. Может, на той неделе все-таки они посмотрят ту группу лиц, про которых вы спрашиваете. Я, например, знаю, что Роспотребнадзор выписал огромное количество постановлений, постановлений по обследованию – более 100 тысяч.
– По области?
– По области, да. Это огромное количество.
– Это с начала пандемии?
– С начала пандемии. Наша лаборатория работает с 3 апреля этого года.
– 100 тысяч – это, получается, каждый шестой житель Псковской области.
– Получается. Мы вместе, две лаборатории – Центра гигиены и эпидемиологии и наша – обследовали уже больше 130 тысяч. Наша цифра уходит уже за 70 тысяч – это очень много.
96 кривых
– Как много в вашей работе занимает бюрократическая возня с бумагами?
– К сожалению, бумаги сейчас никто не отменял. Для проверяющих структур в обязательном порядке ведется – он всегда будет вестись – лабораторный журнал: прошитый, прошнурованный, пронумерованный и так далее.
– То есть люди, которые делают тесты…
– Это регистраторы.
– Они должны еще потом туда каждый тест занести?
– Безусловно, должны и обязаны каждый тест занести.
– И это отнимает еще кучу времени.
– Да. Недаром в санитарных правилах (есть санитарные правила по ковиду, которые издали в этом году) записано, что на выписку результатов отводятся одни сутки. Но в связи с тем, что сейчас время уменьшено вообще до 48 часов, мы надеемся на информационную систему. У нас будут работать студент: люди отобрано, все оговорено, они будут после 21–22 часов в электронном виде все это быстро отправлять в лечебные медицинские организации и непосредственно людям, кто указывает телефон. Основная часть все-таки указывает телефон: некоторые указывают неправильный номер, но процентов 80 указывают реальный телефон, посредством которого человеку можно сообщить результат. О позитивных результатах, которые появляются в нашей лаборатории, мы оповещаем наших пациентов или в WhatsApp, или в Viber.
– То есть напрямую?
– Напрямую – позитивные результаты. А отрицательные результаты – как в ВИЧ: отрицательный результат – он и есть отрицательный результат.
– Главный санитарный врач Псковской области Александр Нестерук говорил о том, что они никому из пациентов ничего не рассылают, потому что «заказчиком являются поликлиники, мы все отправляем в поликлиники»…
– Все правильно.
– И поликлиники уже оповещают. И у них там якобы затруднения возникают со сроками оповещения. У вас, я так понимаю, это быстрее.
– Нет, потому что не может одна лаборатория все, бесконечно работая с пациентами: и с теми, которые лечатся, и с теми, которые находятся на амбулаторном, стационарном лечении, и со всеми, кто поступает медицинские организации и обсерваторы. Естественно, такое количество исследований в ручном режиме выполнить крайне сложно. А потом мы загружаем амплификатор. Последнюю загрузку ставят те, кто уже приходит к 8 часам работать. Эти амплификаторы хорошие, современные, они выключаются сами после ноля часов, а когда сотрудники приходят в 7:30, начинается выгрузка результатов. Нужно отсмотреть кривых 96, потому что результат выходит в виде графиков. И это все надо посмотреть, не только кривые, но и цифры, все разнести и вынести. То есть это исследование достаточно сложное и серьезное.
Существуют экспресс-тесты. Мне не совсем понятно, почему экспресс-тестами не пользуются наши коллеги из других медицинских организаций, вцепились в ПЦР. Допустим, когда нужно экстренно. Поступает человек с аппендицитом. Есть сертифицированные, хорошие тесты, которые определяют антиген. Как обычно поступают? Пользуются экспресс-тестом. Если он сомнительный или сложно его прочитать, тогда у человека забирают мазок и присылают к нам, как это делают в других регионах. А когда все понятно, то все понятно. Потом, есть нюансы. Допустим, человека прооперировали по поводу аппендицита – он через два дня залихорадил, а экспресс-тест, который ему сделали, получился отрицательным. Такого человека, конечно, нужно обследовать методом ПЦР.
Как тебе такое, Илон Маск?
– Студенты, о которых вы говорите, – сколько их?
– У нас четыре человека будут работать в этой информационной системе.
– Это ребята из университета?
– Да, хорошие ребята. Они сейчас уже помогают в части оформления исследований, их небольшого количества, которое мы отправляли в коммерческие лаборатории: там нужно электронный вариант писать так, как принято у коммерческой лаборатории, и опять же все это заносить в лабораторный журнал как основной документ. Это они уже делали. Четыре человека будут работать с информационной системой. Один – тот, который работал в «Сколково» и на предприятии «Биокад», – уже все хорошо понимает и теоретически подготовлен. Теперь нам нужна формальность (но для нас и для него это не формальность), чтобы он получил допуск.
– Откуда вы этих студентов взяли?
– На нашей базе в прошлую субботу было совещание, приходила первый вице-губернатор Псковской области Вера Емельянова, руководитель регионального комитета по здравоохранению Марина Гаращенко, приходили и все главные врачи наших основных медицинских организаций, от которых мы основную массу исследований получаем, и приходила ректор нашего университета Наталья Ильина. И вот Наталья Анатольевна предложила такой вариант. Как она нам сказала, пришли обучаемые люди, двое из них, оказалось, очень хорошо подготовлены. Один на физмате учится, другой – биолог, но это не имеет значения: у них мысли структурированные, они все быстро схватывают, быстро работают на компьютерах. В общем-то, мы остались очень довольны.
– Университет помог?
– Конечно, и я надеюсь, что дальше будет помогать. Завтра нам должны поставить эту информационную систему, ребята придут к трем часам, и уже можно смотреть, как это все будет происходить.
– Про постановление главного санитарного врача, что будет достаточно одного теста.
– Да.
– Но многие говорят, что очень много ложноположительных и ложноотрицательных тестов. Как с этим быть?
– Если вы читали, допустим, Instagram Илона Маска, знаете историю с ним. Он сдал мазки для четырех лабораториях. В двух лабораториях получился положительный результат, в двух – отрицательный.
– Но это как лотерея тогда, получается.
– В ПЦР нет абсолютно четкой оценки: только положительный или только отрицательный результат. Когда мы людям говорим, что не можем выдать тест, мы его будем переставлять, они говорят: «Что это такое?» Я говорю: «Понимаете, это когда результат неопределенный и его четко нельзя определить». Это существует в любом методе исследования. Это не только в ПЦР – это химия, физика, ядерная физика, что хотите. Серия таких результатов исследований должна быть и имеет право быть. Мы все это переделываем, но у нас есть опыт работы с ВИЧ-инфекцией. Наши сотрудники ориентируются на ситуацию, когда они делают тот же ПЦР для людей с ВИЧ-инфекцией. Существуют люди, у которых небольшое количество вируса и в связи с этим возникает очень низкая вирусная нагрузка. Разные тесты определяют разное количество вируса. Допустим, тест ДНК-технологии, на котором мы работали и который мы очень любим (сейчас их не могут нам поставлять, поэтому мы стоим в очереди за этими тестами и ждем их с вожделением), определяют 500 копий вируса в одном миллилитре исследованного образца. Тесты института Пастера определяют тысячу копий, а что меньше тысячи – уже будет отрицательный результат, понимаете? А есть еще тесты предприятия «Синтол» – они вообще 250 определяют.
– Допуски, проще говоря, больше и меньше.
– Больше и меньше, да. Все допуски разные. И очень сложно оценивать. Существуют некоторые цифровые показатели – одни ориентируются только на это. А мы, постоянно работая с ВИЧ, с вирусными гепатитами, ориентируемся не только на это, но и на графики, которые нужно в обязательном порядке смотреть. Поэтому здесь не все так однозначно. История с Илоном Маском отражает реальную ситуацию – это с одной стороны. А с другой стороны, во всех методах исследования существует очень важное понятие, про которое почему-то все забывают и говорят: «Ах, это у вас неправильная лаборатория, лаборатория виновата». Ничего подобного! Существует так называемый преаналитический этап. Как был проведен забор мазка, то вы и получите. Если вы мазнули что-то где-то чуть-чуть, естественно, будет отрицательный результат. Сейчас мазок забирается из носа, из глотки и ротоглотки под мягким язычком, где максимальное скопление вируса, – вы его получите, если даже там небольшое количество вируса. И вот от этого зависит вся преаналитика и будет определяться результат исследования. На преаналитику почему-то вообще никто внимания не обращает. Надо совершенно четко понимать, что результат исследования в первую очередь определяется преаналитическим этапом. Вот почему мы не очень любим коммерческие лаборатории: забрали мазок, повезли его в Санкт-Петербург – как его повезли, мы же с вами не знаем. Где его повезли?
– В сумке-холодильнике, да?
– В чем повезли: в холодильнике, не в холодильнике или как вообще? С преаналитикой большие проблемы.
Долгая дорога в лабораторию
– В коммерческих лабораториях при взятии мазка говорят, что надо его сделать натощак, ничего не есть, не пить.
– Да, они правильно говорят.
– А другие говорят: «Да господи! Да хоть ты выпей!»
– В коммерческих лабораториях говорят совершенно правильно, то есть не есть и не пить хотя бы за час до исследования, чтобы произошло накопление возбудителя, чтобы он не смывался, ничем не нивелировался, не курить и так далее. Это говорят совершенно правильно. Если люди до того обращаются сюда за сдачей мазка, мы говорим то же самое. Поэтому коммерческие лаборатории здесь правы.
– Хочу вернуться к сроку, когда человек сдает тест и когда он получает результат. У нас есть конкретные примеры, когда человек сдал – его результат сообщили через 18 дней. Есть срок годности результатов?
– Во-первых, человек сдал – когда к нам привезли? Мы знаем, в некоторых районах (я не буду называть) сдали тест. Люди приезжают сюда, начинают нас хватать за грудки. У нас есть документ, который называется актом приема-передачи проб, там пофамильно указаны номер пробы, номер человека, Пишется такой акт, с одной стороны, его подписывает человек, который пробу сдает, а с другой стороны, подписывает наш сотрудник, который пробу принимает. Допустим, забрали у человека мазки, а привезли к нам только через семь дней, через восемь, десять. Ну что мы можем сделать?
– Такое бывает?
– Да.
– Это опять вопрос к медицинским учреждениям?
– Да. И почему тогда мы должны быть виноваты, если 26 октября у вас забрали мазки, а привезли только 2 ноября?
– А людям делать что?
– Во-первых, мы все это храним в холодильнике: как и при ВИЧ, в состоянии мороза все хорошо сохраняется. Во-вторых, мы потом в связи с этой ситуацией даже проводили некоторые сравнения по сроку мазков и положительным результатам: обычно, когда возникает такая ситуация, результат будет отрицательным, потому что возбудитель может погибнуть. Но у нас есть случаи, когда все-таки позитивный результат мы находили, люди попадали в городскую инфекционную больницу, эта ситуация подтверждалась, и они лечились амбулаторно. Сейчас все-таки достаточное количество легких форм, которые клинически особо не проявляются, потому что возбудитель хочет сохраниться в человеческой популяции.
– Проще говоря, если человек сдал тест три недели назад и три недели он болел непонятно чем, ОРВИ, как он думал?..
– Тогда ему нужно сдать антитела. Есть такие люди, которые были не согласны с позитивными результатами, потому что клиники вообще никакой не было. Даже конфликтные ситуации возникают: «Вы что нам тут пишете? – они мне говорят. – С ума вы тут все посходили или работать не умеете?» Нет, наши сотрудники – очень хорошие.
– Если есть антитела, то ты переболел?
– Да, переболел, у тебя есть защита. Получили антитела класса G, то есть защитные. Все.
– Но при этом он мог заразить, пока болел, кого угодно.
– Если низкая вирусная нагрузка, как это при ВИЧ-инфекции, низкая вирусная нагрузка не столь заразна. Высокая вирусная нагрузка, конечно, да.
Эволюция
– Может быть, есть статистика тех, кто болеет с тяжелыми симптомами, и тех, у кого болезнь ничем не отличается от ОРВИ, от простуды?
– От любой респираторной инфекции. Сейчас, конечно, таких пациентов больше. Да вы и сами, наверно, по тем данным, которые предоставляются, совершенно четко видите, что тяжелых больных, как в городской больнице, не так много.
– По российской статистике, якобы только 15 % болеют в тяжелой форме.
– Эта статистика верная. У нас, я думаю, процентов 12. Почему людям разрешено лечиться амбулаторно? Потому что основная масса – это легкие и средне-тяжелые формы. Вот сегодня было как раз селекторное совещание с Министерством здравоохранения, где еще раз детально было разъяснено лечение легких амбулаторных форм, лечение средне-тяжелых форм, какие критерии, когда человека с амбулаторного режима нужно переводить в стационар и так далее. Это эволюция, понимаете? Легкие формы – это эволюция возбудителя. Он хочет остаться среди нас. А когда любой возбудитель, коронавирус или какой-то другой, будет хотеть оставаться среди нас, он не будет убивать хозяина, в котором живет, потому что ему нужно от одного хозяина перейти к другому хозяину и так далее. Точно так же стала вести себя сейчас ВИЧ-инфекция. Все, он тоже хочет остаться среди нас, поэтому бессимптомных форм сколько хотите.
– Есть в эти тяжелые времена, для медиков непростые, много жалоб на грубость среди медиков. Сами регулярно упоминаете о том, что люди приходят, за грудки хватают.
– Да.
– Как вы мотивируете сотрудников быть спокойными и работать?
– Мы стараемся, понимаете? Но людям все равно тяжело, когда люди без выходных работают в этом режиме. В выходные работаем только мы, врачи, а средний персонал отпускаем, потому что понимаем, что людям тяжело. Понимаете, как получается? У всех семьи, у всех дети, да? Допустим, сотрудницы говорят: «Я уже не помню, когда вообще готовила дома еду. У меня сын взрослый, у меня муж, а мы едим гречневую кашу с тушенкой или яичницу». Это можно поесть месяц-два, но когда это превращается в состояние до полгода, в семье у сотрудников возникает тяжелая обстановка. Кто-то из членов семьи понимает, а есть такие, которые, мягко говоря, не очень понимают. Мы, если видим, что наш сотрудник уже на грани, стараемся максимально заменить собой, и в выходные дни у нас работает только лаборатория и только врачи, средний персонал отдыхает. Предоставить, как при ВИЧ, психологическую разгрузку, когда мы видим, что у среднего персонала возникает так называемый синдром сгорания, возможности пока нет. Но нам бы хотелось, чтоб население тоже понимало.
Сбегут с криками ужаса
– Еще один вопрос, конспирологический: как только началась пандемия и массовый забор тестов, конспирологи тут же завопили, что копят огромное количество баз данных ДНК.
– Да ну, бросьте вы! Ерунда полная.
– А как вообще массив собранной информации в дальнейшем может использоваться, на ваш взгляд? Он полезен чем-то или нет?
– Во-первых, для нас он полезен в качестве технологического процесса выделения возбудителя. Мы сравниваем его с гепатитами, с ВИЧ, с герпесвирусной группой, как это происходит, какие концентрации вируса, при каких концентрациях может произойти недооценка или переоценка концентрации вируса. А для того чтобы использовать, нам это не надо, у нас совершенно другая важная проблема – это ВИЧ-инфекция, что вокруг нее и продолжительность жизни людей с ВИЧ. То, о чем вы говорите, полная глупость, с моей точки зрения. Никто ничего не копит. Всем нужно просто либо подтвердить лабораторный диагноз, либо его снять. А количество исследований огромно. Мне кажется, люди, которым бы даже захотелось этим заниматься, отсюда с криками ужаса сбежали бы. Это не те объемы и не те массивы.
– На вашей памяти что-нибудь подобное этой пандемии было?
– Вы знаете, есть похожие ситуации. Помните 2009 год?
– Свиной грипп.
– Свиной грипп. Но эпидемия 2009 года гораздо легче, чем нынешняя: количество заболевших было достаточное, тяжелых форм было много, но количество заболевших не сравнивалось с нынешним количеством – это раз. И мы все, вспоминая пандемию 2009 года, обсуждая этот серьезный инфекционный процесс, говорим друг другу: если бы мы в пандемию 2009 года работали так, как работаем сейчас, то количество умерших было бы гораздо меньше и количество людей, у которых в силу перенесенной тяжелой пневмонии развивался фиброз легких, тоже было бы гораздо меньше. Наши учреждения находились бы меньше на карантине. Сейчас очень много вопросов, вы же понимаете, новый вирус. Еще есть некоторые моменты, когда в методических рекомендациях подходы к лечению, препараты постепенно меняются – все это еще будет изучаться.
– Ваш прогноз какой? Сегодня слышал о том, что Псковская область относится к группе регионов, которые выйдут на плато по коронавирусу позже, чем остальная Россия.
– А я думаю, что это не так. Мы выйдем одинаково. Может быть, за счет меньшего количества тестов, но когда мы перейдем на один отрицательный тест, я думаю, будет нормальная ситуация. Быстро ничего не кончится. К Новому году настанет наш любимый всеми праздник, да? Он настанет, но режимные моменты должны оставаться режимными моментами. Вот посмотрите на китайцев – кто про них что говорит? На 60-м месте. С них все начиналось – их даже нигде не упоминают. Ничего у них там такого не происходит, живут себе и живут, развиваются. Соблюдение каждым человеком режимных моментов – это принципиальный вопрос. Есть универсальные методы профилактики, универсальные для всех респираторных инфекций. Вот пример – Китай: если четко соблюдать режим, то пандемия особо не страшна. А если говорить Роспотребнадзору: «Вы такие бессовестные, заставляете нас маски носить и что-то без конца придумываете…» Жизнь всегда все ставит на свои места, она вообще-то суровая по большому счету. Если бы основная масса населения, процентов 80, дисциплинированно соблюдало бы это, не было бы такого количества случаев заболевания и мы бы тут не сидели и не мучились до бесконечности. Это основное. В Китае наказывают за то, что ты маску не надел, даже в тюрьму сажают, если второй раз попадаешься, там особо не церемонятся. А у нас…
– В прошлый раз, когда мы с вами встречались, вы говорили о важности кампании вакцинации от гриппа. Сейчас уже середина ноября – еще актуален этот вопрос? Еще надо прививаться?
– А этот вопрос остается актуальным всегда, потому что существуют клинические различия между гриппом и коронавирусной инфекцией. Вирус никуда не денется. Если население привьется, то наложения одной инфекции на другую не будет, будет больше легких форм и будет меньше смертей, в том числе от пневмонии, про которую мы с вами вспоминали. Поэтому вопрос вакцинации от гриппа как был актуальным, так и остается.
– Сейчас надо прививаться, если кто-то не привился.
– В обязательном порядке! Кто не привился, нужно привиться, потому что тогда перед нами останется одна только коронавирусная инфекция.
– Спасибо за разговор! Я надеюсь, что режим работы, о котором вы говорите, рано или поздно закончится.
– Нет, мы так думаем, к Новому году он не закончится и к февралю – тоже.
– Вот еще один прогноз, где сотрудники Центра СПИД будут встречать новогодние праздники.
– Здесь конечно!
– Поздравлять с наступающими пока не буду: еще рано.
– Дожить надо. Мы теперь каждый день между собой говорим одну и ту же фразу: давайте проживем хотя бы эту неделю. Мы теперь свою жизнь в учреждении размечаем неделями: давайте эту неделю проживем и тогда уже будем говорить, что на следующей неделе сделаем.
