Севастопольский характер Виктора Чижова: «Меня называют сумасшедшим городским сутяжником»
Вторая часть интервью с севастопольским художником Виктором Чижовым, который творчески подходит к вопросу борьбы за историческое и культурное наследие города-героя. Первый блок общения можно почитать здесь.
Акционист
Я подхожу творчески к этому процессу (акциям протеста). Не просто тупо выхожу, использую какие-то лозунги, которые не щемят душу. Я выхожу по зову сердца. Я иду на пикет как на работу. Потому что хочу доказать, донести до этих рукожопов мнение горожан. Потому что севастопольцы сидят. Я, честно говоря, не севастополец по рождению. Просто у меня дядя отсюда уехал в Бизерту (во время Русского исхода 1920 года), мама здесь похоронена, сын младший здесь родился. Судите меня, как угодно. Мне хочется что-то донести до власть имущих, и я к этому подхожу творчески.
Художников никогда никакой бандит не обидит. Не было в истории искусства, чтобы бандиты обижали художников, потому что они художников уважают. Поэтому, я думаю, правительство меня не обижает.
На самом деле я баталист. Я рисую батальные картины. Я уже семь лет бьюсь с этой российской властью, чтобы предоставили помещение для единственной в городе галереи батальной живописи, потому что у меня есть свои огромные батальные сцены. Я их показывал в Одессе в 2013 году, 160 лет Крымской войне, показывал в Донецке. На ура прошла выставка так сказать в фашистской Украине. Я показывал картины в Москве и Санкт-Петербурге. А в Севастополе мне не дали показать 160 лет Крымской войне. Единственное, поскольку я в самообороне немножко поучаствовал, мне дали на Суворова помещение самообороны — мы там показали. И 165 лет у нас в городе никто достойно не отметил.
Ценности
Памятник «300 лет Российскому флоту»: якорь стоит 1886 года (со дна мыса Ай-Тодор поднят) на площади Сенявина. Его признали 9 апреля 2019 года не объектом культурного наследия. А в этот же день признали Лесю Украинку — говённый бюст, извини, Володя Суханов (автор монумента), он меня не простит, конечно, но всё равно, Леся Украинка на улице 1 Мая стоит в Балаклаве. Ну какое ты вообще, Леся Украинка, имеешь право в Балаклаве стоять?! Она [глава Севнаследия] в этот же день признала его культурным наследием, а якорь — не признала. Как это?!
Усыпальница адмиралов
Мне доверили делать усыпальницу адмиралов во Владимирском соборе, который на горке. Было 300 лет флота, сказали сделать проект пяти памятников. Оплачивал Пермин Игорь, собирал деньги с офицеров, как в царской России. Я восстановил по архивным данным — никто претензии не предъявлял, наоборот, отец Алексей меня хвалит, потому что не позеленела бронза — до сих пор блестит. Старыми способами я всё это делал.
Севастопольские камни
Хочу про наш крымбальский камень рассказать, из которого сложена южная оборонительная стена (Седьмого бастиона). Пряшников (известный севастопольский реставратор) говорил, что это ценный материал. Общественники — Пряшников, Туманов и Сергеева — на своём горбу 60-килограммовые камни две недели собирали, когда уничтожили эти стены. Хотели сохранить для реставрации. Они на меня очень обиделись, что я не участвовал в этом деле, потому что я высмеял их — сказал, что вам никто этот камень не даст забрать. И действительно, они две недели собирали. Сергеева такая маленькая, киномеханик. Я говорю: Леночка, ты же подорвёшь себя, детей рожать не сможешь. Вот они таскали, а потом их не стали пускать на этот 54-й завод. И эти камни украли. Вывезли в неизвестном направлении. А реставрировать Таврическую лестницу нечем. Они реставрируют ракушкой. Крымбальский тоже ракушняк, но он твердый донный. А это рыхлая гнилая ракушка.
У нас подпорные стенки никогда не штукатурили. На Партизанской улице подпорная стенка из дикого камня. Вместо цемента за 50 рублей подрядчик покупает за 1,2 тыс. мешок штукатурки и пытается что-то делать — облицовывать этот дикий камень. А оно трещит — он же живой камень. Он разрывает эту штукатурку. До сих пор трещины, идиоты, рукожопы, дилетанты!
Суды
Меня называют сумасшедшим городским сутяжником. Несколько нас таких товарищей. Было много, некоторые умерли, некоторых прессанули — возбудили уголовные дела. Сейчас Федорина прессуют. Может быть, они не творчески к этому подходят, как я.
Мы что-то пытаемся в суде доказать. Но это бесполезно. Мне судья говорит: вы хотите, чтобы меня уволили. Я не могу иск против правительства удовлетворить. Девушка красивая, муж у неё прокурор. А как она может против власти пойти — никак.
Поэтому пытаемся что-то. Вы понимаете, с бандитами разговор короткий.
Мы — общественники. На нас смотрят как на сумасшедших и как на дураков каких-то там. А я всем своим говорю: почему мы выступаем открыто — чтобы нас не стреляли по улицам по ночам, как бомжей. Власть должна если не уважать, то бояться нас. Потому что мы говорим правду в судах или на пикетах.
Дело не в победах. Революция делается, а потому идут последствия. Или победа совершается, а потом идут последствия. Любая война заканчивается перемирием. Любое сутяжничество имеет последствия. Даже если не будет для меня положительного решения, будут положительные последствия — меньше будут уничтожать историческое наследие в Севастополе. Побоятся лишнее дерево срубить. Вот так. Превентивная мера.
Беседовал Андрей Киреев
