НАСКОЛЬКО ДУХОВНО НАШЕ ОБЩЕСТВО?
Актуальная тема
Об этом корреспондент газеты «Республика Абхазия» беседует с директором Абхазского института гуманитарных исследований имени Д. И. Гулиа Академии наук Абхазии, кандидатом филологических наук Ардой Енверовичем Ашуба.
– Накал духовности народа в дни грузино-абхазской войны был высок. Упал ли её уровень после войны?
– В определенной степени, да. Во время войны и подростки, и взрослые люди, и воины обращались к Богу с молитвой, давали даже обеты. Знаю двух женщин, которые каждое воскресенье, пока шла война, ели по три куска земли. Они дали такой обет – чтобы их сыновья остались живыми. К сожалению, сыновья погибли, но женщины продолжали исполнять обет до победного дня – чтобы другие выжили и освободили страну от врага.
Можем сказать, что на Владислава Ардзинба мы смотрели как на посланника Бога. Помню, как до войны в деревнях говорили: «Владислав сказал, чтобы побольше в селах сеяли кукурузу, чтоб поднимали хозяйство, потому что может начаться война». Он этих слов, может быть, и не произносил, но это была молва, в которую верили. В советское время все руководители республики были атеистами или притворялись таковыми, не афишировали своего отношения к Богу. А он говорил: «Ажэлар, шэхацкы! Хазшаз Анцэа Ду, ухьышьаргуыца хакуыхшоуп!» И т.д. Что означает примерно следующее: «Да пусть все ваши беды падут на меня, народ! Сотворивший нас Всевышний, ниспадаем к твоим золотым стопам!» Это традиционное обращение предводителя, старшего, мудрого человека… И этим он показывал свое отношение к сверхъестественным силам – что есть Бог, есть аныха, и призывал не говорить ничего плохого в адрес и Бога, и аныха, и друг друга, верил в силу молитвы.
И после войны, конечно, следующие президенты не отрицали Бога и показывали свою веру в него. Но я не слышу ныне молитвы, объединяющей народ. Может, это происходит из-за отсутствия страха погибнуть, отсутствия общего врага?! Вместе с тем молодежь стала ходить в мечеть и церковь, многие принимают православие. Но что касается духовности внутри религии, то надо её еще укреплять, потому что стало много верующих по форме, а не по смыслу, при этом увлекающихся наркотическими веществами и желающих быть лидером в своем окружении. Если человек глубоко верит в Бога, не станет он использовать сам и предлагать другим и нации в целом такие методы уничтожения, как наркотики, алкоголь… С другой стороны, радует то, что в Абхазии нет межрелигиозных конфликтов, а есть толерантность.
– Духовность определяет культуру народа. Как и в чём она у нас больше всего проявляется?
– Знаем, что пока старший говорит, младший обязан молчать. А старший должен быть справедливым и выполнять миротворческую миссию. Но в последнее время, и это очевидно, ценности меняются. Слово старшего не выполняет той роли, которую выполняло раньше. Расслабился институт старейшин. Причина в том, что старшие по возрасту сами не соблюдают абхазский этикет и тем самым теряют авторитет в семье и обществе. Не все, конечно.
– Можно ли тогда сказать, что уровень культуры в повседневном быту постепенно снижается? Духовность – это ведь и поведение!
– Для одних снижается, но для других – это искания. Изменение (в лучшую сторону) образа жизни и обретение духовности, если ты их смог достичь, повышают твою собственную самооценку. (Может, заметно будет в обществе…)
Но есть другой, крайне отрицательный и простой пример, свидетельствующий о снижении и даже об отсутствии духовности, её потере. Мы же все слышим, как молодые ребята говорят: «Я свою маму!..». Говорят, чтобы доказать, что они правы, и таким образом клянутся, или говорят просто в сердцах, ради бахвальства. Но ведь мама – это святое! Почему мы об этом забыли? И не пресекаем ничего, никого не останавливаем (или это делают лишь некоторые), а это не менее страшно.
– Духовность – объединяющая сила общества, народа. Как эта сила ныне применяется?
– Под словом духовность нельзя понимать одну конкретно религию, хотя духовность заключается не в одной лишь религии. Абхазский этикет и менталитет объединяют всех живущих здесь и за пределами страны наших соотечественников, несмотря на разность вероисповедания. В этом и есть наше спасение.
Плохо то, что в послевоенные годы многие начали бросать родные очаги, или в них остаются одни лишь пожилые люди. Это большой наш минус. Нет коллективного труда и общения, как раньше, когда все вместе работали на плантациях, на больших приусадебных участках, и при этом все учились чему-нибудь друг у друга, друг друга воспитывали, слушали умные слова, получали мудрые советы. А сейчас стараемся изолированно друг от друга, самостоятельно трудиться, зарабатывать состояние без мудрых наставников.
– Мудрость – это тоже часть духовности. Но носителем мудрости не может быть каждый. Есть ли у нас сегодня яркие личности, способные нести эту духовность в массы?
– Да, конечно. Мудрость – это духовность, жизненный опыт, это воспитание, сочетание физического и умственного труда, терпение, это то, что накапливается годами. Это примеры из жизни, это психология народа, знавшего наперед, что произойдет, что предстоит. Быть мудрым и не быть духовным – невозможно. Мудрое всегда духовное.
В каждой семье, конечно, должен быть мудрый наставник, показывающий своим примером, как надо жить, говорить, отвечать, терпеть. А когда такого нет, члены этой семьи становятся, как правило, безликими, без авторитета в обществе. Вспомним, как важен был всегда в Абхазии авторитет фамилии или же рода. Он завоевывался, формировался веками, этот авторитет старались всегда держать на высоте и в чистоте, он передавался из поколения в поколение как правило, как канон.
Мудрые и духовные люди никогда не демонстрируют публике свое «я», не афишируют себя, пока обстоятельства их не «выведут на свет». Они не ведут себя так, как «герой» абхазской пословицы: тот сидячий, которого не заметили, вставал, чтобы показать себя. Мне нравится и другая поговорка: кого назовешь господином, тот тебя назовет рабом. Так что не надо никого считать своим господином. Может, поэтому абхазы всегда обращались друг к другу на «ты»?
В целом народе, естественно, не может не быть мудрых людей. Боже упаси, иначе мы погибнем. Но не будем называть сейчас конкретно никого из них. Но в час набатный мудрые всегда появляются в народе и становятся заметными, как я уже сказал. Я знал человека, которого, увы, уже нет в живых, поэтому я позволю себе рассказать о нем. Это был ветеран Великой Отечественной войны, мой однофамилец, Илья Соломонович, которого в народе называли почему-то Адлер. Когда началась в 1992 году грузино-абхазская война, он часто навещал бойцов Восточного фронта, он жил в той стороне. Говорил им: не идите сгоряча, без предварительной разведки, на врага. Лучше вначале отступить, а потом, собрав силы, пойти в наступление и победить. Берегите людские ресурсы. Не перечьте командиру, если даже он не прав, дайте ему возможность высказаться, а потом старший в группе пусть скажет ему наедине, что принял спешное решение. Ибо нервный и с оружием воин, если даже он командир, может пойти на принцип и сгоряча совершить непоправимое. Пленных, строго предупреждал он, не унижать, не издеваться над ними, а относиться к ним по-достоинству. Советовал укреплять тыл, а это не только оружие и боеприпасы, но и провизия, одежда, обувь. Впрочем, женщины этим и занимались: вязали носки и шапочки, собирали (и ремонтировали) старую обувь, теплую одежду, сушили яблоки и груши на компоты, коптили сыр, мясо… зимой. Илья Соломонович, прошедший войну 1941-1945 гг., по себе знал, как все это важно для солдата, да и душа его болела за молодые жизни ребят и за Родину.
– Последние, и не последние, президентские выборы. Насколько проявлял во время их проведения абхазский народ свою духовность?
– У нас выборы всегда проходили в соответствии с нашим этикетом. Но в последнее время, особенно с выборов 2004 года, мы привнесли в них чужую культуру, «демократию». Мне кажется, что демократия – это не наше, для нас она означает отступать от нашего образа жизни. Поэтому каждые выборы проходят шумно, с разногласиями, и до конфликтов порой доходит. Думаю, что у многих ныне появляется жажда вернуть то старое, созданное нашим народом, когда выносилось коллективное решение, и это решение было правилом для всех. Кстати, и в выборную пору тоже мудрые люди, старейшины наши, должны выполнять миротворческую миссию, быть справедливыми и объективными, не занимать чью-то сторону, а занимать сторону народа в целом. Но многие все это нарушили.
У всех народов есть на 100–200 лет программа развития. Боюсь, что у нас её нет даже на ближайшие десятилетия. А в программе надо учесть и вопросы повышения духовности как составляющие расцвета государственности нашей.
Но не будем пессимистами. В обществе наблюдаются и положительные тенденции. Даже когда происходят массовые митинги и сходы с проявлением различных недовольств, люди могут разобраться в возникших проблемах без участия силовых структур, сами себя останавливают, потому что и среди недовольной стороны находятся мудрые и дальновидные.
– Как тема духовности отражается в изысканиях ученых АбИГИ? Кто из них этим занимается?
– Можно сказать, что со дня своего основания ученые АбИГИ занимаются изучением, исследованием духовности народа. Это язык, культура, история, быт, традиции… Не хотел бы отдельно выделять кого-то из научных сотрудников – их много, – которые изучают тот же абхазский язык до его глубин и расшифровывают, ибо в языке сокрыта информация о духовности, о тонкости всех сторон нашей повседневной жизни.
Изучению духовности нет конца. Духовность может проявиться в одном человеке, и этот человек может показать пример, стать символом для остальных, от него духовность может распространиться дальше. Духовность – тема многосторонняя и нескончаемая, о ней можно говорить бесконечно, и нужно говорить во всех слоях общества. И не дай Бог её лишиться. Это – кислород. Если нет духовности, любой народ исчезнет именно как народ, это его стержень. Это как солнце, которое показывает свет души.
Интервью брала Заира ЦВИЖБА
