Сирень и война
«Читальный зал» газеты «Владивосток» снова открыт, и мы предлагаем вашему вниманию, уважаемые читатели, отрывки из книги Ёнэко Тоидзуми «Сирень и война».
Имя Ёнэко Тоидзуми на страницах «В» вы встречали уже не раз. Мы рассказывали и о необычной биографии и драматичной судьбе этой удивительной японки, нежно любившей Владивосток (она приехала в наш город ребенком, училась в русской гимназии и Дальневосточном университете, вышла замуж за последнего японского священника во Владивостоке, потом вынужденно вместе с семьей оказалась в Китае, а затем, после победы советских войск в августе 1945-го, в лагерях для японцев). Писали и о том, как много Тоидзуми-сан работала в обществе дружбы «Россия – Япония», как снова приехала во Владивосток, когда это стало возможным. Как подарила любимому городу саженцы сакуры и вместе с другими энтузиастами основала сквер российско-японской дружбы на улице Октябрьской – на том месте, где когда-то стоял храм ее мужа…
Когда вышла в свет книга «Сирень и война» – труд всей жизни Ёнэко Тоидзуми, в котором так много места уделено Владивостоку, мы, разумеется, рассказали вам об этом (номер «В» за 6 июня 2018 года). Эта публикация взволновала и заинтересовала многих, читатели звонили, спрашивали, где купить книгу, можно ли опубликовать отрывки.
По вашим просьбам и с любезного разрешения менеджера проекта «Сирень и война» издателя Марины Бариновой сегодня мы начинаем публикацию нескольких глав из книги Ёнэко Тоидзуми (из первой части, посвященной нашему городу). Перед вами предстанет «русская японка Нина» – девочка, девушка, молодая женщина, своими глазами видевшая, как менялась жизнь и Владивостока, и нашей страны в первой половине прошлого века. Ёнэко Тоидзуми смотрит на события российской истории под своим углом зрения, и это тем более интересно.
До свидания, Япония!
В начале лета 1921 года тетя Ясу, которая жила во Владивостоке, приехала в Японию, чтобы посетить могилы родственников. По дороге домой она остановилась в нашем доме, находившемся в районе Сума в Кобэ.
Я играла с младшей сестрой в «дом», когда она спросила нас: «У вас летние каникулы? Не скучаете? Хотите поехать со мной во Владивосток на каникулы?» Младшая сестра сразу отказалась, покачав головой. А я заинтересованно спросила: «Владивосток – заграница? Надо плыть на судне?» – «Да, Владивосток – порт России. Красивый город в европейском стиле. Японцев там тоже много живет».
В Сума тоже жили европейцы. Я часто видела их в городе. Они были высокого роста, белолицые, светловолосые, голубоглазые и носили модную одежду. Жили они в престижном районе на возвышенности, в домах европейского стиля. Они отличались от японцев, и каждый раз, когда я встречалась с ними, то таращила глаза: «Какой у них образ жизни? Что они едят?»
Я сразу уцепилась за предложение тети: «Хочу поехать посмотреть. Тетя, возьми меня». Мама испугалась и старалась отвлечь меня от моих мыслей, но я твердо решила ехать. Только на один месяц каникул. И мама согласилась. В то время мне было полных девять лет.
Как только было решено ехать, начались спешные сборы. Так как появиться в кимоно во Владивостоке было бы странно, тетя пошла со мной в магазин одежды и купила модное платье в мелкую черно-белую клетку, в обувном магазине – кожаные черные лаковые туфли и соломенную шляпку. Я нарядилась в обновы и была очень счастлива. Отца не было дома, он был в командировке. Дядя из Осаки, мама и младшая сестра проводили нас до вокзала Умэда.
Для того чтобы поехать во Владивосток, надо было отправиться из порта Цуруга в районе Хокурику. Вокзал Цуруга находился среди рисовых полей. Это маленький, но единственный международный порт, поэтому выходящих на вокзале в Цуруге было много. Я думала, что от вокзала до порта далеко, потому что не было видно ни тянущихся рядами домов, ни необходимого моря. Бегали только рикши, хотя до моря было довольно далеко. Их было совсем немного, поэтому те, кто не сумел сесть на рикшу, шли пешком, взвалив на спину багаж: перевязанные фуросики, вещевые мешки, короба. Таких было много. К счастью, нам удалось попасть на рикшу.
Рикша обгонял людей, медленно шедших по узкой дороге среди рисовых полей с тяжелыми ношами. Я с сочувствием смотрела на рикшу, по спине которого струился пот, выступавший под палящими лучами полуденного солнца. Вскоре рикша въехал в город. Улицы были такие узкие, что казалось, будто можно удариться о крыши домов, стоявших по обеим сторонам, поэтому я даже пыталась оттолкнуть их руками. Тетя смеялась.
Вот он, единственный в Хокурику международный порт. Город шумел. Повсюду были иностранцы. Рикша быстро пересек город, дома остались позади. Как только запах моря ударил в нос, перед нами открылся порт.
Впервые увиденный мною порт Цуруга отличался от порта Осака, откуда я часто отправлялась на судне на остров Сикоку, где я родилась. Но для меня это не имело значения. В душе я ликовала, когда увидела пароход «Ходзан-мару», стоявший у причала. Наконец-то я покидаю Японию!
Набережная Канагасаки! Здесь мы расстались с рикшей. На противоположной стороне гавани в ряд стояли склады и магазинчики. Тетя сказала, что здание под остроконечной крышей – это таможенное отделение. Рядом с ним находился досмотровый зал. Когда мы вошли внутрь, то увидели в просторном зале несколько узких прилавков, на которых происходил досмотр багажа. За этим зданием находилась платформа вокзала Канагасаки. Отсюда отправлялся международный экспресс «Канагасаки – Токио». Для поездки в Европу кратчайшим путем надо было приехать на поезде в Цуругу, далее – на судне во Владивосток и по Транссибу – до Европы.
Владивосток
Японцы, жившие тогда во Владивостоке, сократили название города до «Урадзио» и писали его иероглифами в двух вариантах.
До прибытия в город после того, как уже показались острова, прошло много времени. «Сейчас, сейчас появится Владивосток!» – мне не терпелось поскорее увидеть его.
Миновали остров Русский, и, когда берега с обеих сторон постепенно стали сближаться, образовав в конце концов узкий пролив, тетя начала объяснять: «Слева – Эгершельд, справа – Чуркин». Она еще не закончила объяснения, как перед моими глазами открылся пейзаж. Не очень высокие сопки тянулись с севера на запад, как бы образуя ширму. Владивосток расположился на берегах бухты Золотой Рог, действительно имеющей форму рога. Я сказала тете: «Золотой Рог – интересное название залива». – «Говорят, в Стамбуле есть залив с таким же названием. Скорее всего, оно пришло оттуда, – тетя это хорошо знала. – Это глубокий природный залив, врезающийся в сушу на семь километров».
Я заметила, что сопки, отражавшиеся в Золотом Роге, были покрыты лесом только до середины, а дальше, до самых вершин, не было ни одного дерева. На голом месте не было домов, и это меня изумило. С судна было видно несколько лентообразных дорог, опоясывающих склоны. Между деревьями виднелись дороги, напоминавшие лестницы, спускающиеся с сопок вниз.
Я впервые видела лысые горы и с интересом смотрела на них. Тетя объяснила: «Давным-давно, лет сто назад, здесь была непроходимая тайга. Дорог не было, только тропы животных, водились тигры. Но когда стало известно, что Золотой Рог – хорошая естественная гавань, то Россия, имевшая мало портов, приступила здесь к строительству военного порта. Вырубили лес и вдруг заметили, что порт вырос, а деревьев не осталось. Поэтому спешно стали сажать деревья, но посадили только до середины сопок, а продолжить до вершины не хватило терпения или же не было необходимости. Главное было построить порт, поэтому остались лысины».
Судно подошло к причалу, на набережной было оживленно. Я с нетерпением стала наблюдать за берегом. Удивительно! На причале толкалось много встречающих. В японских портах такого не наблюдалось. Европейцы, корейцы в чогори, японцы в кимоно. Это было понятно. Но были невиданные раньше одежды и прически восточных людей, темно-синяя одежда, очень грязная; мужчины с длинными волосами, заплетенными в многочисленные косички, спускающиеся по спине из-под черных круглых шапочек, в виде чашечек, на головах. Они кричали, обнажая желтые зубы. Я прижалась к тете. Она засмеялась и сказала: «Это китайцы». – «Страшно. Наверное, покупают детей». – «Нет. Не бойся. У них только вид такой, но они добрые. Те, которые громко говорят, – кули. Они носят груз на спине и кричат, потому что предлагают работу», – объяснила тетя. – «А, грузчики». – «Да, они доставляют груз до дома, как бы ни было далеко».
Так как это были времена «сибирской экспедиции», то было много японских военных. Среди европейцев были не только русские, но и американцы, немцы, французы, хотя все они похожи. Так как Владивосток – международный порт, то здесь живут люди разных стран и через него проезжают в Европу люди разных национальностей.
Я убедилась, что это в самом деле международный порт. Тетя сказала, что напротив причала находится железнодорожный вокзал, оттуда отъезжают люди, направляющиеся в европейскую часть России и в Европу.
По словам тети, в настоящее время во Владивостоке проживает около четырех тысяч японцев, но китайцев и корейцев значительно больше и, наверное, даже больше, чем русских. Тетя также сказала, что восточные люди образовали китайский квартал, корейскую слободку и японский район и проживают там свободно, не смешиваясь, изолированно друг от друга. Русские тоже ими не интересуются. Они переселились сюда с далекой Украины, из европейской части России и не считают себя коренными жителями.
Продолжение следует…
