Вернуться или остаться — чем ответит на метания релокантов исторический опыт России

Общество вновь разделилось по очередной красной линии: двуполярность российских граждан (когда одни уехали из страны, а другие остались), породила еще два лагеря. В одном — спешно отъехавших клеймят предателями и запрещают возвращение на родину. В другом стелют мягче: погуляли и хватит, дома лучше. Тот самый внезапно одиозный спикер Госдумы Вячеслав Володин, который, как мы писали ранее, требует принимать на госслужбу только тех, кто прошел срочную службу и имеет военно-учетную специальность (а как же женщины и люди с высшим образованием и военной кафедрой, которых большинство даже среди федеральных министров, спрашивали тогда мы), уже продумал дальнейшую судьбу возвращенцев на родину, с которой они пока только уехали. Предлагает повысить налоги и отменить государственные льготы, вне зависимости от личной позиции релокантов по происходящим событиям. Куда мягче к метнувшимся за кордон соотечественникам секретарь Генсовета «Единой России» Андрей Турчак. Наоборот, в публичном поле настаивает на необходимости «сделать все», чтобы вернуть цвет нации — предпринимателей, профессионалов высокой квалификации. Однако уточняет: «Надо в каждом регионе — еще раз, все эти фамилии известны — создать условия для их возвращения». Обращение к историческому опыту миграционных метаний российского населения в разных политических эпохах не дает однозначного ответа, что за условия ждут представителей этого «списка Турчака». Как не знали и многие наши предки, повесят им на шеи орден за возвращение на родину, или положат головы на плаху. Причем, обещания (как сегодня, «сделать все») зачастую разнились с реальностью ровно наоборот. Что было После революции 1917 года российское общество разбегалось, кто куда, давя в сердцах ностальгию по березкам, лишь бы хоть как-то удержаться по ту сторону границы от лютующего к «предателям» режима. Историк Алексей Кузнецов рассказывает, что советская власть поначалу принимала одумавшихся блудных сынов "со всей пролетарской ненавистью". — Если мы говорим об эмиграции первой волны, то есть тех, кто в ходе гражданской войны и в последние ее дни и месяцы эмигрировал, довольно быстро, практически сразу, пошла некоторая обратная волна, пошла репатриация. И советская власть поначалу была к этому не готова: в одних местах создавали фильтрационные пункты, в других вообще запрещали въезд — но это касается именно массовой репатриации, которая рассматривается не столько как репатриация умов, сколько как репатриация трудовых ресурсов, — говорит Алексей Кузнецов. Достаточно быстро русские эмигранты осознали, что родина-мать им теперь — злая мачеха с садистскими наклонностями в методах «перевоспитания». А та, в стремлении вернуть как можно больше трудового и интеллектуального капитала на свою мельницу, пошла на хитрость. И не одну, как показали следующие десятилетия. Сначала по инициативе ОГПУ собранных по заграницам бывших соотечественников нанимали на работу как иностранцев по срочному контракту. Но потом заявляли, что СССР не признаёт их иностранного гражданства и больше не выпускали за границу. А уж тут отрывались за все по полной программе. Одновременно подключилась и массовая пропаганда. Засыпали пряниками элиту — например, Алексей Толстой вернулся на обещания публикаций, гонораров, бытовых роскошеств, а современники не зря потом называли его «красным графом». Но и тут существовал свой фильтр. Самая известная история — Марины Цветаевой. После возвращения на родину арестовали ее дочь и мужа (которого вскоре расстреляли), а сама поэтесса вынужденно оказалась в нищете без возможности зарабатывать и покончила с собой. С простым людом и вовсе долго не разбирались, констатируют историки. Например, русских строителей Китайско-Восточной железной дороги в Харбине признали агентурой японской разведки и террористами. К расстрелам приговорили 21 тыс. человек, ещё 10 тысяч отправили в лагеря. Подобные процессы происходили и после Великой Отечественной войны. За границей оказалось 5 млн советских граждан, которые по возвращении массово признавались шпионами и ехали строить коммунизм уже не по специальности за зарплату, а в тюремных робах на дальних лесоповалах. В свете этого «список Турчака» выглядит еще более  угрожающим, а главное, не отвечает на вопрос — что «все» сделает власть для вернувшихся соотечественников и где гарантия, что это им если уж не на благо, то хотя бы не во вред? Кандидат исторических наук Даниил Коцюбинский утверждает: российским релокантам необходимо знать курс дальнейшего развития страны, что повлияет на их решение вернуться. — Основные волны репатриантов пришлись на эпоху НЭПа. Все эти люди ехали в страну, которая, как им казалось в тот момент, движется навстречу либеральному Западу, как и в период Второй мировой войны. Репатриация, хотя и не столь значительная, происходила в период перестройки и в начале 1990-х, когда вновь российская держава обозначила дрейф в сторону либерального Запада. Сегодня мы наблюдаем дрейф РФ в прямо противоположном направлении, — констатирует Даниил Коцюбинский. Как будет? Николай Михайлович Байков, доктор социологических наук, профессор Дальневосточного института управления — филиала РАНХиГС констатирует, что общественный дискурс вокруг  темы уехать или остаться все большее разогревается. В информационном пространстве присутствуют мнения разные и неоднозначные, с учетом  нашего исторического опыта  и  без него, что не дает однозначной картины настроений в обществе. — Затрагивает ли эта тема глубинный народ нашего государства, живущий на его просторах? Думаю, что нет, так как есть проблемы поважнее и более серьезные  для российских семей. Среди них не только беспокойства за судьбы  близких людей, отстаивающих независимость страны от ползучего неонацизма, но и рост цен на  товары и услуги ЖКХ, здравоохранения, образование, низкие пенсии и зарплаты и так далее. Озабочен ли народ судьбой  известных, узнаваемых или неизвестных ему своих соотечественников, резко изменивших свой жизненный путь и идентификацию, когда страна оказалась под военной угрозой  потери своего суверенитета и своего существования? По моему, большинству их судьбы безразличны, — комментирует Николай Байков. Профессор разделяет ту точку зрения, что  навешивать ярлыки на всех, сменивших свою локацию, не стоит и надо извлекать исторические уроки из прошлого. Каждая личность индивидуальна в своих мотивах перемещения через границу в ту или другую сторону и субъективных оценках других людей, действий власти, государства. Их действия и поступки, смыслы и образы мыслей трудно понять или подвести под какую-то классификацию и тем более санкции. Николай Байков  согласен с теми, кто видит в релокантах беглецов от мобилизации на СВО, тех, кто хотел сохранить свою заграничную недвижимость и капиталы в условиях санкционной политики коллективного Запада против России, и просто недовольных властью. — Очевидно, что это обеспеченный слой новой России. По идеологическим основаниям они, конечно, далеки от любви к Родине, ее народу, его  истории и культуре. Какая-то часть из них заняла откровенно враждебную позицию, встали на сторону недружественных стран, отрабатывая свое право на материальное благополучие в новой локации жизни. Бог им судья. Другие, заблудшие, но осознавшие последствия от своего отъезда, встанут в ряды возвращенцев, если увидят, что условия для них изменились и жизнь продолжается, — уверен Николай Байков. Понимая все сопутствующие обстоятельства, эксперт все же надеется на то, чтобы нашла в себе силы и вернулась креативная молодежь, призванная обеспечить технологический суверенитет страны. А в отношении тех релокантов, кого последние десятилетия считали  звездами нашей культуры, а точнее шоу-бизнеса, то потери невелики, страна богата талантами, зажигаются новые, патриотичные, близкие по духу своему народу, его подлинной культуры и ментальности. Подготовлено с использованием материалов издания «Новые известия»